Куршская коса

Хорошо, что Неринга вся в запретных знаках

автоинспекции. Она не для машин, а для людей. Не для колес, а для ног.

Куршская коса – не полигон прогресса, а мастерская мысли.

Неринга – место удивительное и странное в буквальном значении слова. Во-первых, это очень большой город: он растянулся на целых пятьдесят километров. Во-вторых, это маленький город. В-третьих, жители его не собраны в компактный отряд, а рассредоточены по целым четырем поселкам: Юодкранте, Первелка, Прейла и Нида. А в-четвертых, – и это, пожалуй, самое удивительное – Неринга действительно город. Асфальтированные улицы, очень красивые дома, магазины, кафе, рестораны. И прекрасное здание в центре Ниды не что-нибудь, а горсовет. И автобус бегущий от остановки к остановке, несет на лбу табличку «По городу». Словом, у обширной и малолюдной Неринги вполне городская культура.

Здесь четыре музея, строится пятый, уже задуман шестой: вероятно, по количеству музеев на тысячу жителей это один из самых благополучных городов земного шара. И какие музеи! Ну, допустим, музей истории Куршской косы не выходит за рамки обычного краеведения – в каждом областном городе такой имеется. Но остальные...

Музей миниатюр – слыхали о подобном? В-старом костеле, словно бы созданном для такого будущего, собраны старинные латышские, русские, западные и восточные медальоны, крохотные скульптуры, гравюры по меди, расписные веера, памятные медали, резные шкатулки, кинжалы с батальными сценами, вытравленными на лезвиях и рукоятках. Редкие произведения искусства собраны здесь, и редкое произведение искусства – сам музей со своими строгими витражами, миниатюрными люстрами и миниатюрными живыми газонами в каменном полу. Спасибо тебе за этот музей, миниатюрный поселок Юодкранте!

На высоком берегу залива – а точней, на высокой дюне – еще один музей: мемориальный. Ибо Куршскую косу когда-то полюбил и выбрал для себя не легендарный, а вполне реальный творец и создатель – творец и создатель мудрых книг, один из крупнейших романистов эпохи, спокойный мыслитель и яростный антифашист Томас Манн. В Неринге чтут память великого немца, берегут его домик.

Мимо четвертого музея Неринги я несколько раз проходил, не замечая его: внешне он ничем не отличается от соседних построек. Дело в том, что вдоль всей улицы стоят дома рыбаков. А музей этот – «Дом рыбака». Несколько лет назад он не имел права на кавычки и прописную букву: был просто дом, и жил в нем просто рыбак. А потом кому-то пришла в голову светлая идея. И на обычных рыбацких жилищах повесили таблички «Памятник архитектуры». А один из этих домов стал музеем.

Странное решение? Нет, умное решение!

От ушедших веков нам остались прекрасные здания: обиталища царей и герцогов, кардиналов и митрополитов, помещиков и генералов. Их дома, роскошные и прочные, оказались сильнее времени. Ну, а как жил триста лет назад крестьянин или рыбак? Увы, разводим руками. Грядущему жителю Неринги разводить руками не придется.

А пятый музей, который только создается, посвящен добыче янтаря. Его экспозиция будет единственной в своем роде. Ибо обширная по площади и маленькая по населению Неринга не любит повторяться.

Нынешние горожане – спортивный народ. А неринга – город. Значит, надо тянуться за городами-великанами. И Неринга тянется, причем на удивление успешно. Здешние фанатики паруса – одни из лучших в Литве. На участие в марафонском заплыве по заливу записалось восемьдесят человек! Прекрасная цифра, даже с тем примечанием, что врачебно-спортивная комиссия допустила до старта лишь пятнадцать из них – отсеяли всех, кроме мастеров и перворазрядников. И, наконец, совсем поразительная вещь: по одному виду спорта любители из Неринги вообще ведущие в Союзе. Да, есть такой вид – виндсерфинг, плавание на доске с парусом. Вдумайтесь: ведущие, первые в огромном двухсотшестидесятимиллионном Союзе!

А теперь я хочу сделать вот что: попытаться не воспеть, а проанализировать спокойную красоту Неринги. Из чего складывается и на чем держится привлекательное лицо города на Куршской косе?

Я не специалист, но думаю, что зданий-шедевров, зданий-событий, зданий, вызывающих архитектурный шок, тут нет. Нет и триумфальных арок, монументов, обращенных к вечности, многоярусных фонтанов. Нет парада скульптур, как в Петродворце или Летнем саду. Словом, если спросят, что потрясло в Неринге, – пожму плечами. Ничто не потрясло.

Но! Если зададут симметричный вопрос: что в Неринге вызвало досаду, неприязнь, желание убрать, сломать, искоренить, словом, что отвратило своей бездарностью и явной неуместностью, – опять-таки лишь пожму плечами. Ничто не отвратило.

Может, отсюда и начинается пешеходная тропа в таинственную страну красоты? Попробую нащупать хоть сколько-нибудь твердую почву...

Есть ли на земле некрасивая природа? Пожалуй, нет. Лес хорош, и степь хороша. Прекрасна средняя полоса России – по крайней мере с тех пор, как мы смотрим на нее глазами Саврасова и Левитана. Прекрасны ледяные пустыни вершин – это доказал Рерих, и плоские ледяные пустыни Арктики – это доказал Рокуэлл Кент. И просто пустыня тоже прекрасна – желтая и жаркая, со своими барханами, оазисами и миражами. Даже болота радуют глаз и душу – тихие, изрезанные протоками и поросшие клюквой болота Мещеры, рай для рыбака и охотника.

Творения рук человеческих хороши не всегда. Но опять почему-то крайне редко оскорбляют глаз постройки традиционного плана. Рубленая изба не испортит видом своим ни лесную опушку, ни сухой островок на заболоченной низине. Юрта только украшает казахскую степь, как украинскую – беленая мазанка, как тундру – яранга.

Происходит это, конечно же, не потому, что в старину, мол, все делали здорово, а теперь кое-как. Просто традиционные формы человеческого жилья, веками проверяясь и обкатываясь практикой, приобрели одно очень важное качество: буквально стопроцентную целесообразность. Изба, юрта или яранга нужны каждым своим бревнышком, колышком или ремешком. Причем фигурные коньки и резные наличники тоже необходимы, ибо одно из важных назначений жилища – поддерживать гордость и повышать настроение хозяина.

Итак, в избе или юрте все целесообразно так же, как в окружающей природе. Их нельзя поменять местами или перенести в город – каждая вписана, врезана, врублена в определенный образ жизни и пейзаж.