Куршская коса

Город Неринга вписан в Куршскую косу, как рубленая изба в Мещерскую низину. Не случайно на обычных рыбацких домиках висят охранные доски: именно эти традиционные строения, проверенные временем, Балтикой, лесной глушью, сырым ветром и движущимся песком, легли в основу городской архитектуры – фантазия современных зодчих отталкивалась от крашеного дерева, красного кирпича и островерхих черепичных крыш.

Без огрехов, разумеется, не обошлось. Но огрехами были дома, а не кварталы и не районы. Вот в Ниде стоят рядом три жилых здания. Все трехэтажные, панельные, улучшенные типовые. И все – разные: второй учел ошибки первого, третий – ошибки двух. Каждый дом лучше предыдущего.

Война прокатилась по Куршской косе всей своей злой мощью. Целых домов осталось не так много. Лишь в 1961 году в Ниде, самом большом поселке Неринги, было построено первое каменное здание. Так что вполне можно сказать, что сегодняшняя Неринга построена сегодня – тут литовским градостроителям не приходится делить лавры с коллегами из минувших веков.

А лавры ими заслужены вполне.

В Неринге нет высоких домов – два, три, максимум пять этажей, да,и там низко начинающиеся крыши как бы срезают «лишнюю» высоту. В Неринге нет объемистых, массивных домов – на фоне огромных дюн и густых сосновых лесов они кажутся маленькими. А дороги и улицы при отличном качестве узки, как старые проселки, – ощущение это не нарушают скромные пятнышки площадей.

В результате совершенно новый город, удобный и вполне цивилизованный, сохраняет традиционный облик: редкая цепочка рыбацких поселков, вытянувшаяся вдоль залива. Город не подчиняет себе окружающую природу, а подчиняется ей, что куда трудней и куда приятней взгляду. Мы слишком привыкли чувствовать себя полноправными хозяевами мира – и так здорово хоть на время ощутить себя младшим братом лесов и дюн...

Вывод из сказанного я хотел бы сделать такой: чтобы сохранить единство с всегда прекрасной природой и создать город, полный обаяния и теплоты, вовсе не обязательно строить великолепные здания. Достаточно не строить некрасивых. Достижимо ли это? Если верить Неринге – достижимо.

Позволю себе небольшое отступление в экономику.

Зачем живет и что производит Неринга?

Здесь почти нет промышленности. Нет сельского хозяйства. Существует, правда, рыбхоз, но он невелик. Раньше был лесхоз, теперь он преобразован в лесопарк. Так что леса Куршской косы не дают народному хозяйству никакой финансовой прибыли – один расход. Тем не менее хозяйственное значение города-леса очень велико.

Во-первых, Неринга производит тишину – в больших количествах и самого высокого качества: живую, шелестящую, шуршащую, волнующуюся тишину. Это продукт весьма дефицитный, миллионы людей на планете готовы дорого за него платить. К сожалению, тишина ввиду крайней хрупкости экспорту не подлежит. Потреблять ее можно только на месте.

Во-вторых, Неринга круглый год (а особенно активно летом) крупными партиями выпускает хорошее настроение. Эта продукция вполне транспортабельна: пятьдесят тысяч отдыхающих и двести тысяч экскурсантов развозят ее по всей стране. Можно смело утверждать, что по производству тишины и радости она стоит на одном из первых мест в стране.

На старом кладбище в Ниде лет десять назад похоронена женщина, прожившая сто один год. А вообще у этого кладбища своя особенность – на замшелых памятниках главным образом женские имена. Матери, жены, дочери, невесты. Ну, а где же отцы, мужья, сыновья, любимые? Где хозяева и кормильцы? Их кладбище внизу, под обрывом, – шумит волнами.

Старые курши были умелыми рыбаками, но слишком огромно море и слишком малы были их деревянные суденышки. Не случайно на разных побережьях земного шара у местных живописцев был популярен один и тот же сюжет: женщина в черном смотрит в морскую даль... Но, погибая, куршские рыбаки оставляли наследников, и нитка древнего ремесла не рвалась.

Я уже сказал, что рыбхоз в Неринге невелик. Но это если мерить масштабами страны. А в масштабах города на косе, пожалуй, самое крупное предприятие. Цифра годового улова рыбхоза – не космическая. Но у рыбного прилавка страны Неринга не покупатель, а постоянный, весьма надежный поставщик.

Кстати, и в древнем прибрежном промысле у Неринги есть своя неповторимость. От дедов и прадедов, от многих поколений «пахарей моря» пришел к сегодняшним рыбакам Ниды и Юодкран-те редкостный, а возможно, и уникальный прием работы – «лов с музыкой». Так добывают только корюшку, только в Куршском заливе и только зимой.

Сперва долбят лунку – квадратную, поменьше метра. Потом заводят шестами три сети. А дальше... дальше суют в лунку сухую еловую доску и колотят, чем придется, по оставшемуся снаружи концу. Причем колотят не просто, а в каком-нибудь ритме. Долго? Да не очень – часа полтора-два, пока не наполнятся сети.

Два рыбака таким вот традиционным способом добывают за день... до тонны корюшки!

Почему корюшка Куршского залива идет на «музыку»? Директор рыбхоза Вайдас Марцинкенас этого не знает. Старые рыбаки не знают. Рыба знает, но не говорит.

Война разорила не только деревни, но и леса Куршской косы. Мощные сосняки выгорели, канонада разогнала все живое. Лишь в 1956 году, зимой, по льду залива в Нерингу пришла первая пара лосей. Сейчас на девяноста шести квадратных километрах лесопарка обитают триста косуль, двести кабанов и восемьдесят лосей. Есть также лисы и зайцы.