Известный всему миру чеховский злоумышленник Денис Григорьев не имел столь глубоких знаний в области науки и техники, каковые получили многие его духовные наследники.

Можно ли сопоставить «воззрения» чеховского персонажа с воззрениями ряда наших ведущих медиков, анализирующих последствия Чернобыльской катастрофы? Полагаю, можно: сознанию некоторых медответработников присуща глубокая убежденность в том, что ежели отвинчивать с железнодорожного полотна не все гайки, то есть продолжать строить новые АЭС, всемерно повышая их «безопасность», то ничего страшного не произойдет.

Сравним. Д. Григорьев: «Уж сколько лет всей деревней гайки отвинчиваем и хранил Господь... Ежели бы я рельсу унес или, положим, бревно поперек ейного пути положил, ну, тогда, пожалуй, своротило бы поезд, а то... тьфу!»

Ю. Григорьев, профессор, секретарь секции Совета по радиобиологии АН СССР: «Опыты на животных показывали», что они «справлялись с заведомо смертельными дозами облучения, а восстановление организма человека идет очень активно» («Неделя» № 35, 1986).

Развивая мысль Ю. Григорьева, Д. Григорьев мог бы сказать и так: «Вот ежели б ядерная война началась, ну, тогда да... а то... с реактору крышу сорвало, тьфу!»

Впрочем, у меня нет твердой уверенности, что технически неграмотный Денис Григорьев отнесся бы к чернобыльской трагедии так же, как его духовные потомки-медики, если б кто-нибудь доходчиво объяснил ему, что означает на деле «расплав активной зоны» реактора. Ю. Григорьев это, без сомнения, сознавал или обязан был сознавать в силу своего служебного положения и образования.

Маленькое отступление. В Бразилии на мусорной свалке кувалдой была разбита ампула со 100 граммами цезия-137. В результате четыре человека погибли, шесть (на 24.11.1987) находились в особенно тяжелом состоянии вследствие радиоактивного заражения. («Правда», 24.11.1987).

Всего около 100 г цезия-137, но в городке, где произошла трагедия, «слой почвы снимают местами на глубину до 70 см», а собранный в результате мер по дезактивации местности мусор составит минимум 200 (! — Б. К.) тонн. В госпитале, где находились пострадавшие, «накопилось уже 945 кг радиоактивных отходов. Это естественные отправления пациентов, а также их одежда, обувь, шприцы, посуда и т. п.» («Правда», 11.01.1988).

Сопоставим 100 г цезия-137 и в итоге 200 т радиоактивного мусора. Четверо погибших. Интересно, а сколько цезия, стронция, плутония и т. п. в действительности выбросил злосчастный чернобыльский реактор?

Суммарный выброс радиоактивных отходов в Чернобыле составил, по официальным данным, приблизительно 63 кг (при этом указанные данные рассчитаны на 6 мая 1986 года, хотя реактор продолжал «гореть», хотя и с меньшей силой, до 10 мая). И даже если, как отмечал председатель Госкомгидромета СССР Ю. Израэль, начальное загрязнение окружающей среды долгоживущими изотопами может быть не. столь велико, «оно будет представлять грозную опасность, поскольку возникнет возможность проникновения радиоактивных изотопов в растения, продукты питания, что нанесет огромный ущерб и приведет к серьезным экологическим последствиям».

Что же говорят о Чернобыле и ядерной энергетике наши медики? Перелистаем прессу...

Слово вице-президенту АМН СССР Л. Ильину. Он, «как ученый и врач», утверждает: после чернобыльской катастрофы «сколько-нибудь значительного увеличения количества больных раком не предвидится, так как оно намного ниже пределов колебания естественной частоты онкологических заболеваний». Что же касается генетических эффектов радиации, то их уровень «еще примерно в несколько раз меньше возможного уровня развития злокачественных опухолей, то есть вероятность их появления ничтожна» («Чернобыль: прогноз медиков» — «Известия», 18.09.1986).

Таково мнение и министра здравоохранения УССР А. Романенко, поведавшего читателям той же газеты, что «даже более 1000 бэр (бэр — биологический эквивалент рентгена. — Б. К.), полученных женщиной на протяжении нескольких лет, нисколько не отразились на родившихся у нее детях». Но если говорить об отдельных фактах, то науке известны и другие случаи, например, когда люди заболевали лейкемией, получив дозу общего облучения в 10 рентген.

«Чернобыльский опыт, — писал в сентябре 1986 года т. Ильин, — основательно проанализирован, и мы надеемся, что это может возродить доверие к мирному атому: без развития атомной энергетики человечеству не обойтись». Как опыт Чернобыля мог быть основательно проанализирован всего за четыре месяца?! Любому студенту ясно, что для выяснения всех последствий катастрофы понадобятся десятилетия...

Весьма оптимистичны были и выводы, сделанные некоторыми участниками научной конференции «Медицинские аспекты аварии на Чернобыльской АЭС», состоявшейся в мае 1988 года в Киеве. В ее работе приняло участие около 150 ведущих советских ученых и специалистов.

Судя по выступлениям тт. Ильина и Романенко, основную опасность для населения представляет не радиация, а... слухи, порождаемые некомпетентностью населения.

Риск онкологических заболеваний и отрицательных генетических последствий «незначителен и практически ни у какой категории населения реально не проявится», — вторит Л. Ильину профессор В. Книжников, зав. лабораторией Института биофизики, член Национальной комиссии по радиобиологической защите при Минздраве СССР.

Интересно, не пошла ли чернобыльская катастрофа на пользу здоровью наших людей? Впрочем, как говорил Денис Григорьев, «на то вы и образованные, чтобы понимать, милостивцы наши. Господь знал, кому понятие давал...»

Конечно, ежели в медицинском плане после Чернобыля все в порядке, то, очевидно, не произойдет ничего страшного и в том случае, если вдруг «рванет» или «потечет» очередной реактор — тем более что позитивный опыт ликвидации последствий катастрофы уже накоплен. Так что можно строить АЭС и дальше. Медики дают свое «добро».

Несколько диссонирует с лучезарноблагостной картиной, обрисованной медответработниками, высказывание академика АН СССР Н. М. Амосова в «Литературной газете»: «Страшен малейший подъем радиации, даже если его уровень останется безопасным». I

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.