Он зажимал себе рот. Да сгинут навечно дьявольские сомнения! Он верит, верит... Верит?

В глухие стены его мира толкалась жизнь, ее соленый, веселый ветер...

Однажды, когда в комнате Чередниченко никого не было, он осторожно, с опаской потянул к себе подшивку «Комсомолки». С фотографии одного из номеров смотрели на него веселые, щекастые физиономии ребят с какими-то колбами в руках... Студенты-химики...

Он сидел над фото долго-долго. Неслышно подошел сзади Вася Ковалюк.

— Студенты, да? Отличное дело — учиться... Вот бы и тебе, Мишин?

Тот слабо улыбнулся.

* * *

В конце прошлого года в ЦК ВЛКСМ пришло из Синельникова большое, на много страниц письмо. Оно начиналось тан:

«Здравствуйте! Может быть, это письмо необычное, а может, и нет... Но так или иначе, это пишет человек. Что в переводе на наш язык — товарищ, даже брат.

Я с 1944 года рождения, член ВЛКСМ с 1962 года, школу окончил в 1963 году. Хочу намекнуть на некоторые опоздания, что по возрасту можно было бы сделать и раньше. Можно бы... Мало ли что! Первый фильм я смотрел в своей жизни в 1962 году, в январе, тогда же впервые стал слушать радио. В жизни моей случился перелом. Я больше не сектант! Как это было ужасно сделать! Я отрекался, я сам, собственной рукой опускал шлагбаум на своем пути в прекрасную загробную страну, о которой мечтают все верующие.

Я напечатал отречение в местной газете. С этого дня прошел год. Но все-таки у меня сохранились какие-то черты верующего: я еще не умею радоваться и жить такой жизнью, какой живут все.

Сейчас я студент 1-го курса госуниверситета, филологического факультета, романо-германского отделения. Очень люблю английский язык. Вчера мы открыли районный клуб атеиста совместно с Октябрьским райкомом партии, и я выступал, рассказывал о прошлой моей жизни. Думаю организовать атеистический кружок в университете.. Пишу и сам дивлюсь: чего только не произошло в моей жизни за год! Она повернула так резко, так круто. Я верил в доброту бога, а теперь для меня бог — доброта людей... Мне не назвать всех имен друзей: не хватит бумаги».

Это было письмо от Миши. Он писал его долго, волнуясь и зная, что не написал еще очень о многом. Он не написал о том, как жил в общежитии у Ляшенко. Там он жил, когда его выгнали из дому; там он работал в библиотеке и, возясь с книгами, не мог не читать их... Он, Миша, преподавал любимый английский язык. (Это Ляшенко дал ему несколько часов в своей школе.) Он всегда видел рядом с собой неунывающие голубые ляшенковские глаза, смелые, озорные глаза седого комсомольца, человека, встречавшегося с Николаем Островским по комсомольской работе, бойца, прошедшего войну от Синельникова до Берлина. Миша назвал его про себя «целитель». И впрямь, у Ляшенко учились не обычные школяры.

И еще не написал в своем письме Миша о своих новых друзьях — Юрке Морозе, молодом учителе математики из той школы... Славный парень, математический лингвист, погруженный в проблемы машинного перевода, просиживающий ночами над лекциями о космосе для своих «неподдающихся». Сколько времени и сил он отдал, чтоб подготовить Мишу в университет! А Коля Чередниченко, Вася Ковалюк, Светлана Таранец... И 6 том не вместило письмо, что, кроме него, Миши, вырвались на волю еще шестеро. Среди них — Твердохлеб, Богомол, Айко Люба...

Вырвались? Вернее сказать, их вырвали. Он помнит всех тех ребят и девчат, встречавших сначала его, а потом их то на улице, то в магазине, то у дома — Диану Кананадину со швейной, инженера Жору Миргородского, Валю Саенко из Дома пионеров.

Он только недавно узнал, что все они члены совета атеистов: ведь их поведение так мало напоминало официальное «мероприятие».

«Вот они, по-настоящему добрые люди, — писал Миша в своем письме. — Они передавали меня, как эстафету, из одних рук в другие. Из одних — в другие, пока я не смог ходить сам...»

Днепропетровск — Синельниково

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• …
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• 10

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.