Помещаемый ниже рассказ принадлежит перу Джон Рида - автора исключительной книги «Десять дней, которые потрясли мир». Джон Риг - американский коммунист; со всею пылкостью своей натуры он приветствовал события Октябрьской революции, во многих из которых он лично участвовал. Безвременная смерть вырвала его из ленинских рядов. Рассказ «История многих», впервые публикующийся на русском языке, относится еще к годам империалистической войны. В нем рассказывается история падения рабочей девушки, вытолкнутой нуждою на бульвары Парижа, в то время как три поколения ее семьи были самоотверженными борцами за революцию.

ВЕЧЕР был дождливый и теплый, хотя на дворе стоял ноябрь. Моросил тот парижский дождик, от которого как - то не чувствуешь сырости. Мы сидели у углового столика на террасе «Ротонды» - Фред, Марсель и я - и пили дешевое вино. По случаю войны все кафе закрывались ровно в восемь, и мы каждый вечер сидели в кафе до последней минуты.

В этом году все женщины, посещавшие «Ротонду», одевались одинаково. Маленькие круглые шляпки, коротко подстриженные волосы, блузки с глубоким декольте и длинные мантильи.

Марсель была точной копией других. Ее губы были ярко накрашены, щеки же смертельно бледны; она говорила непристойным языком, когда теряла свое напускное величие, и сентиментальничала, когда сохраняла его.

Не знаю, как случилось, но Фред вдруг начал насвистывать «Карманьолу». Я не обратил бы на это внимания, если бы не услышал, что кто - то подхватил мотив. Обернувшись, я увидел раненого французского офицера, который, сняв руку с плеча своей соседки - Жанны, рассеянно смотрел на мостовую и тихонько напевал «Карманьолу». Какие картины вставали перед взором этого юноши с тонкими, мягкими чертами лица, одетого в военную форму? Когда я взглянул на него, он вдруг спохватился, удивленно и с опаской посмотрел вокруг и быстро вышел, протащив за собой Жанну.

Марсель грубо схватила Фреда за руку.

- Эта песня запрещена - через вас нас всех сцапают! - сказала она, стиснув зубы, с таким страхом в глазах, что меня это невольно заинтересовало. - Да и вообще не стоит петь эти грязные песни. Это революционные песни. Их поет беднота, оборванцы...

- Значит, вы не революционерка? - спросил я.

- Я? Боже упаси меня! - горячо воскликнула она, качая головой. - Ничтожные негодяи, которые хотят ниспровергнуть все...

Говоря это, Марсель как - то вся передернулась.

- Послушайте, Марсель, - обратился к ней Фред. - Неужели вы чувствуете себя счастливой в нашем мире, как он есть? За что вы его можете любить - уж не за то ли, что вам приходится каждый вечер выходить на улицу продавать свое тело? - Фред со всем жаром бросился в кипящий поток пропаганды. - Когда придет революция, я знаю, по какую сторону баррикады я буду стоять...

Марсель вдруг залилась громким, горьким смехом.

- Довольно, довольно, мой друг, - прервала она его. - Мне известны эти речи. Я слышала их, когда была еще вот такой маленькой, - показала она рукой.

Она сделала паузу, усмехнулась и затем сказала как - то нехотя, как бы выжимая из себя слова:

- Мой дедушка был расстрелян у стены на кладбище Пер - Ля - Шез за то, что во время Коммуны шел с красным знаменем во главе демонстрации... Как видите, я родилась в семье оборванцев... - закончила она с кривой улыбкой.

- Ваш дедушка! - вскричал Фред.

- Не будем говорить о нем, - сказала Марсель. - Пусть сумасбродный, глупый старик спокойно лежит в могиле. Я не люблю вспоминать о нем и не намерена ставить свечи за спасение его души.

Фред схватил ее за руку. Он находился в какой - то экзальтации.

- Да будет священна память о вашем дедушке! - воскликнул он.

С необыкновенным проникновением, свойственным ее профессии, Марсель поняла, что, в силу какой - то непонятной для нее причины, ее упоминание о дедушке понравилось нам. Вместо ответа она тихим голосом запела из «Интернационала»:

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.