Послевоенная Германия - Германия Шейдеманов и Гинденбургв - кипит напряженной борьбой труда и капитала. В очерке А. Карцева на основе действительных фактов изображается один из эпизодов этой борьбы. Предательское убийство из - за угла - испытаннейший способ международных предателей (вспомни убийство Либкнехта и Люксембург, покушения на В. И. Ленина) - фигурирует и в этом эпизоде, рассказывающем о молодом энтузиасте - шахтере.

НОЧЬ проходила спокойно.

Еще с вечера стачечный комитет официально объявил забастовку на шахтах фирмы «Бергшафт». И стало тихо. В непривычной темноте протяжно перекликались рабочие пикеты перед темными входами шахт.

Только в лощине глухо гудела золотая паутина огней электрической станции, да по шоссе, ведущему от соседнего Альтенбурга прямо к главной конторе дирекции, огромными серыми тенями проносились автомобили.

На самой окраине поселка, в квартире Ганса Клебера, собрался стачечный комитет.

Над круглым деревянным столом спускалась с потолка единственная электрическая лампа, яркий ее свет резко вычерчивал глубокие морщины на темных лицах углекопов.

Коротко и редко перебрасываясь обрывками фраз, углекопы в десятый раз пересматривали списки рабочих.

Ганс молчал, опустив голову на большие тяжелые руки. По широким плечам, мерно поднимавшимся под старой заштопанной блузой, казалось, что он спит.

Часы, хрипя, пробили четыре. Старый Леман устало отодвинул от себя по столу длинные листы исписанной бумаги и сказал, глядя в сторону:

- Такого полуголодного пайка хватит, товарищи, только на три недели.

Только теперь Ганс поднял голову. Оглядел хмурые лица. И голос его был, как всегда, сух и спокоен:

- Мы должны держаться до победы... Вы знаете сами - скоро «они» не сдадутся... Значит, надо держаться. Вот и все. Как председатель стачечного комитета, я заявил вчера директору, что мы сможем бастовать полгода, но тебе, друг Леман, и вам, товарищи, я скажу: не шесть, а хоть два месяца. Но главное - до победы.

Шахтеры молчали. Печально качалась, словно в такт его словам, лысая голова Лемана, и только больной Кранц, одиноко сгорбившийся в углу, возбужденно и раздражаясь от звуков собственного голоса, упрекал Ганса за беспочвенность его заявлений:

- Ты говоришь - полгода... Можно также сказать - год, но что ты сделаешь для этого? Мы считаем четыре часа и видим, что бороться можно только три недели, а кто гарантирует нам твои два месяца и победу?

И опять, заглушая чахоточный кашель Кранца, коротко и твердо прозвучал голос Ганса:

- До победы. Слово Ганса Клебера!

Он стоял теперь во весь рост, почти касаясь темной курчавой головой жестяного абажура на лампе. Уверенным блеском горели его глаза.

И семь голов одновременно повернулись к нему, высокому и спокойному, словно ожидая, что скажет еще этот суровый человек.... Мутно - серый рассвет тонкой пеленой окутывал бледное уже пятно электрической лампы...

Забастовка средне - германских углекопов охватила все рудники Альтенбургского округа. Каждое утро молчаливые вереницы горняков тянулись к поселковым лавкам кооперативов и потом, также медленно и безмолвно, шли по домам в холодном осеннем тумане, на ходу откусывая теплый еще черный хлеб.

Скупо и скудно были рассчитаны ежедневные пайки бастующих. Угрюмая тишина лежала на улицах, давно перестали звенеть веселыми голосами широкие окна рабочего ферейна. Вечерами глухо гудел он - шли собрания горняков то одной, то другой шахты.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.