Фильмы «Алые паруса» и «Человек-амфибия» были так популярны в свое время, что эхо этого «бума» докатилось до сегодняшних дней. И это огорчительно для актрисы, потому что роли, сыгранные позднее — Офелия в «Гамлете», Лиза в «Войне и мире», работы в фильмах «Случай с Полыниным», «Безымянная звезда», в спектаклях «Чайка», «Тартюф», — были значительнее, интереснее.

Наибольшее удовлетворение актрисе, наверное, принес фильм «Случай с Полыниным» (по повести К.Симонова «Бестолковая»), снятый довольно давно. Он хорошо передавал тревожную атмосферу военного времени. Анастасия Вертинская сыграла роль актрисы, образ которой был навеян Симонову личностью Валентины Серовой. Но с тех пор Вертинская не часто встречалась в кино с такими глубокими ролями, хотя, конечно, надежды ее не оставляют, ибо позади, несмотря на молодость, большой опыт — и жизненный, и творческий.

Вряд ли хоть одно интервью с Анастасией Вертинской обходится без вопросов об отце. И это естественно. Александр Николаевич Вертинский был поэтом, автором и исполнителем своих песен, снимался в кино. Был художником в полном смысле слова, человеком многостороннего таланта, влюбленным в искусство... Он создал образ печального Пьеро, который стал едва ли не символом предреволюционной России. В те годы Александр Вертинский имел огромную популярность — даже ноты и пластинки выходили с его изображением.

Отец умер, когда ей, младшей из сестер (старшая — Марьяна, тоже актриса), было 12 лет, но такая яркая и значительная индивидуальность не могла не оставить следа в душе ребенка.

Анастасия Александровна рассказывает, что отец их рано осиротел, воспитывался у тетки, сбежал от нее, пел в церкви в Киеве, скитался, а в 23 года оказался за границей. Сам Вертинский назвал это «бессознательной эмиграцией», страшно тосковал по родине, пел только на русском языке, хотя прекрасно знал и французский, и английский, и все годы вне родины были проникнуты желанием вернуться, об этом и написана его книга «20 лет без родины» (книга должна выйти в издательстве «Искусство»). В конце 1943 года Александр Вертинский вернулся в Советский Союз.

«Воспитанием нашим (с сестрой), в том смысле, что «это делай, а это нет», родители не занимались. Они развивали в нас любовь к русской литературе, истории, к русским традициям. Мама прививала нам интерес к живописи. Она сама по образованию художница. Папа увлекал нас сказками. Я помню вечера, когда он садился за стол в своем махровом халате, на столе горела лампа и стоял стакан с крепким, сладким чаем. Периодически он давал нам отхлебнуть из стакана. Мы сидели у него на коленях, он обнимал нас большими красивыми руками и рассказывал сказки, легенды, читал стихи, Андерсена.

Андерсена он любил больше всех из детских писателей. Он читал, по-актерски оживляя мир андерсеновских королей, капризных принцесс, верных Дюймовочек.

Часто он сочинял сказки сам. Мы жили на углу улицы Горького и Козицкого переулка. Наши окна выходили на Елисеевский гастроном, и с пятого этажа мы всегда видели безумной красоты люстры, горящие по вечерам в полнакала. Именно вечером исчезало впечатление, что гастроном — торговое место. Вечером это был замок или дворец, выстроенный фантазией отца. Во дворце жили необычайные существа, там жил и кот Клафедрон. Это имя папа придумал сам. Рассказы про кота представляли собой сериал с продолжениями, где Клафедрон терпел драмы в личной жизни, бесконечно влюблялся, в результате он потерпел страшное крушение, и конец жизни был у него плачевный, за ним некому было ухаживать, кроме старого пса, которого Клафедрон гонял всю жизнь».

Фантазией были пронизаны и рассказы Александра Николаевича о жизни, людях, гастролях.

«В детстве мне казалась, что гастроли — это место, где с папой происходят невероятные истории, которые никогда не происходят с ним в Москве».

Дом Вертинских славился гостеприимством. Сюда приходили актеры, композиторы, здесь бывали Яншин, Грибов, Ливанов, Богословский... Новые песни Александр Николаевич проверял на этой аудитории.

«Как-то, я помню, в самый кульминационный момент песни папа сделал паузу, посмотрел на Богословского, который в это время с любопытством рылся в нотах, и, смеясь, сказал: «Никита! Не воруй!» Все засмеялись. Его очень любили.

К сожалению, на папины концерты нас брали редко. Первый раз папа привел нас на концерт, когда исполнял песню «Доченьки». Мы с Машей сидели в ложе, и я помню, как мы разрыдались, когда услышали последний куплет:

«И закроют доченьки оченьки мои,

И споют на кладбище те же соловьи».

В наше сознание не входило, что папа может когда-нибудь умереть, и мы просили его не петь больше этот куплет».

Через всю жизнь человек проносит память о детстве. Оно формирует характер, в конечном счете — судьбу. Все мы «вышли из детства», и наши сегодняшние удачи и неудачи корнями уходят в первые годы жизни.

Дебют в кино у Анастасии Вертинской произошел естественно, как переход из мира сказок отца в сказку кинематографа, и первые ее два фильма перекликались с историями отца, в которых вымысел, печаль и счастье — непременные спутники, как в настоящих сказках.

«Папа не хотел, чтобы мы с Машей стали актрисами, считал, что это скитальческая профессия, и хотел для нас более спокойной участи».

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.