События разворачивались так, что все предыдущее тайные, полутайные или совсем открытые аукционы на Западе, разбазаривание через «Антиквариат», царственные дары чиновников высшего ранга, багажные вагоны, уходившие в Европу, морские транспорты, груженные музейными ценностями и швартовавшиеся в портах другого континента, склады и магазины «сокровищ из России» по обе стороны океана — все это могло показаться теперь интермедиями драмы, которая начиналась за плотно закрытым занавесом.

Слухам отказывались верить; даже падкие до сенсаций западные газеты подвергали их сомнению. Так случилось, когда проник в печать разговор между известным французским коллекционером и неким лондонским торговцем, который предлагал «доставить любую из эрмитажных картин». Раскрыв альбом с изображением лучших наших Рафаэлей, Тицианов, Рембрандтов, он хлопнул по нему ладонью: «Выбирайте!»

Но невероятные слухи все более походили на правду. В январе 1931 года «Тайме» напечатала письмо в редакцию профессора истории искусств Лондонского университета Танкреда Борениуса. Эксперт одного из самых крупных антикварнб-аукционных домов, Борениус, «счел нужным открыто заявить» о появлении в Европе шести первоклассных картин Эрмитажа. Однако английская газета, известная своей осторожностью в информации, предложила торгпредству в Лондоне опровергнуть свое сообщение. Предложение осталось без ответа.

Вскоре факт появления эрмитажных картин в Европе подтвердила парижская «Гренгуар»; назван был даже посредник — антикварная фирма Кнедлер. «Если наше сообщение не верно, — писала газета, — мы будем рады возможности его исправить». Опровержения не последовало и на этот раз.

Слухи приобретали уже ту устойчивость, когда люди известного склада не упускают шанса «войти в дело». Параллельно с европейскими, только с еще большей мобильностью, разворачивались события за океаном. Синдикат американских антикваров дал своему представителю в Москве телеграмму, в которой прямо говорилось о реальной заинтересованности в приобретении лучших картин Эрмитажа и содержалось предложение начать действовать.

Представителя синдиката не нужно было учить дипломатическим тонкостям. «Время — деньги», — решил он и в тот же день с телеграммой в руках явился в кабинет директора «Антиквариата».

— Что! — воскликнул тот. — Продавать сокровища Эрмитажа?! Какая дикая мысль!!

Но оказалось, поверенный синдиката был готов к такому обороту дела. Во всяком случае, он не поспешил откланяться, и, поскольку после гневно-удивленного восклицания ему указали не на дверь, а на кресло, воспользовавшись последним, выдержал паузу.

Она была продолжительной. Директор «Антиквариата» быстро ходил по кабинету, по-видимому, стараясь унять охватившее его негодование. Наконец он остановился и сказал неожиданно спокойным голосом:

— Если вашим друзьям в Америке угодно будет сделать предложение, то мы, конечно, передадим его соответствующим инстанциям. Решать будут там.

Телеграмма, содержащая суть разговора в «Антиквариате», была отправлена в Америку немедленно. Ответ не заставил себя ждать: синдикат тотчас телеграфировал список сорока шедевров Эрмитажа, которые намерен приобрести. Среди названных — Леонардо да Винчи, Рафаэль, Ван Эйк, Рубенс... Короче: за все сорок картин синдикат предлагает пять миллионов долларов.

Сумма несколько озадачивала. Как вспоминал потом представитель синдиката, он подумал тогда, что с таким же успехом можно было предложить десять долларов за Рембрандта. Однако не нашел достаточных причин, чтобы не довести текст телеграммы до сведения одного из заместителей наркома. Эффект был примерно тот же:

— Да они что, считают нас за детей?! Разве мы не знаем, почем продаются такие картины в Париже, Лондоне, Нью-Йорке?! Если они серьезно заинтересованы, то пусть и делают серьезные предложения!

Трудно сказать, по какому случаю на столе хозяина этого кабинета оказался вдруг каталог Эрмитажа, но, открыв его на странице с воспроизведением «Мадонны Бенуа» Леонардо да Винчи, он стукнул по нему кулаком:

— Да одна эта картина стоит пять миллионов золотых рублей!

Поверенный синдиката быстро смекнул: это 2,6 миллиона долларов. Пока же оставалось тратить доллары на еще одну телеграмму в Америку. Ответ был более чем четким: «Конкретно предлагаем за Леонардо да Винчи 2 000 000 долларов».

Поскольку запрошенная цена на этот раз не очень превышала предложенную, можно было постучаться в кабинет повыше.

Нижеследующий, как, впрочем, и предыдущий, разговор воспроизводим по воспоминаниям его участника, который, опять-таки с телеграммой в руках, явился к Микояну.

— Намерения у нас серьезные, — сказал нарком, но, улыбнувшись, добавил: — Конечно, в один прекрасный день революция произойдет и у вас, и тогда мы заберем картину назад. Так что, по существу, мы вам ее передаем- лишь во временное пользование.

Была ли это шутка, сказать сейчас не решимся. Что же касается цены, Микоян, конечно, не шутил — он был тверд: пять миллионов золотых рублей, и ни копейки меньше.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.