Дорога на Алман-Кыр

- Чабан! - гордо ответил парень и ткнул себя в грудь темным пальцем. - Отара полторы тысячи голов - каракуль!

«Каракуль, - вздыхая, говорили московские знакомые. - Там же масса каракуля! Ты обязательно должна сделать себе шубку... Это же гроши по тем ценам...» Попробовали бы заикнуться этому кареглазому о ценах на каракуль! Зина даже фыркнула. На минуту она ослабила внимание, машина опасно вильнула в сторону, и пришлось долго ловить колею...

Но впереди уже был громадный, чистый, тускло светящийся в свете фар, крепкий и гладкий глинистый такыр. Дороги по такыру не было. Вернее, весь он был - дорога.

Виноградова крепче прижала газ, ослабила руки и откинулась на спинку сиденья. Здесь-то можно было ехать с любой скоростью...

Вдруг ровный, мощный звук мотора прервался. Мотор два раза чихнул, заглох, машина по инерции прошла метров двадцать пять и остановилась. Конечно же, это катастрофа! Зина попробовала завести - бесполезно, машина не заводилась!

Зина судорожно подняла капот и бессмысленно посмотрела на бензопровод, на карбюратор и на фильтр тонкой очистки. В душе поднималось мутное отвращение к себе, к жизни, к автомобилю... В этот момент она ненавидела даже огорченно ходящего вокруг радиатора Караша - свидетеля величайшего ее унижения.

Прежде всего надо было выключить дальний свет, чтобы ко всему прочему не посадить аккумуляторы. Остались тусклые подфарники. Хорошо, что машина встала на дороге, да еще на этом такыре: легче будет искать с воздуха. Вихров к вечеру сообщит, что не вернулась машина с водой. И белобрысый начальник метеостанции даст кому-то радиограмму... Тогда уж ей придется уехать восвояси. После такого позора остаться в отряде будет нельзя. А ведь она не хочет уезжать отсюда, не хочет! Дура! Куда поперлась! Это тебе не по улице Горького...

Караш присел на корточки у правого переднего колеса и сочувственно спросил:

- Ай-яй, Зинка, бензин кончал?

Не веря, что на свете может быть такое счастье, Зина опрометью бросилась в кабину, переключила бензиновый краник и, чувствуя, как колотится сердце, нажала на стартер. Мотор не заводился, хотя стрелка указателя бензина с нуля ушла...

Зина выпрыгнула наружу. С трудом найдя нужную пружинку, подкачала бензин в карбюратор рукой. Полезла в кабину и в последнем отчаянии опять ткнула ногой упругий рычажок стартера. Стартер заскрежетал, завыл, захрипел, мотор чихнул, как спросонья, и вдруг начал работать, тарахтеть, и это было как откровение...

- Молодец якши, - уважительно сказал Караш, - хороший ремонт!

Через сто километров пути, когда машина вышла из оврагов и начались наконец серые, густо заросшие пески, Виноградова почувствовала страшную усталость. Болели, ныли плечи, на баранке руля белыми пятнами выступала соль. Мокрую поясницу холодил ночной ветер. В ноге, прижимающей педаль газа, вот-вот должна была появиться судорога, но почему-то все не появлялась и не появлялась...

У первого же песчаного подъема, который Дорофеев обычно брал с налету, на третьей скорости, Зина остановила машину. В темноте полчаса они ломали с Карашем саксаул и черкез и рвали какую-то острую, как осока, траву и выстилали подъем.

Потом Зина медленно вела машину вверх, стараясь не сойти с выстланной дороги и не газовать, чтобы не «порвать» «коничку», «планетарку» и вообще не «угробить в песках машину».

Подъем был взят, за ним следующий и еще один, а потом стало светать... Машина скатывалась назад, буксовала, и вода закипала в радиаторе, и пески становились все выше, но вчерашний след все падал и падал под колеса с высоких барханов, и машина вновь и вновь по саксаулу, по телогрейкам, наконец по кошме, брошенной на песок, взбиралась на перемычки. Дорогу перебежали четыре джейрана-рогача и три самочки.

- Две недели джейран живет без воды, - сурово сказал Караш, даже не повернув голову, - человек - два дня...

И вновь машина медленно шла через пески и через пухляк и по длинным, горячим, размытым вешней водой известковым спускам.

К подъему на Аламан-кыр машина пришла в полдень. Въехать туда было, конечно, нельзя. Этого никто, кроме Дорофеева, никогда и не пытался сделать.

Виноградова заглушила мотор и посигналила. Караш спал, положив красивую горбоносую голову на спинку сиденья. Большие руки его были в кровь расцарапаны.