— И на полу, милая, по четыреста, – дополнила ее Огрёша. – Ну дак ведь чего жалеть: теперь кто работает – по деньгам ходят.

— А мы-то молодость за что погубили? – спросила Тишиха.

— Ой. милая, да на нас-то плевать. У меня вот на два раз не хватит пензии – поодинова буду есть... Лишь бы деткам-то хорошо было.

— Это-то так, – согласилась Тишиха. – Да ведь ты сама говорила, что с наших капель все начиналось. Сейчас конюха, скотницы по полторы сотни зарабатывают в месяц, трактористы, дак вон и до трехсот с лишним. У них пенсия-то, знаешь, какая выйдет, не то что у нас с тобой. По восемьдесят рублей и боле...

Огрёша беззаботно махнула рукой:

– Подожди, прибавят... Одинова прибавляли, поймут, что мало, и вдругорядь прибавят. Только бы надо кое-кого подоткнуть на это дело. – Она выжидающе посмотрела на девок. сидевших с карандашами в руках, и, увидев, что они чего-то записали в блокнотах, успокоилась.

С руками ей, видно, стало невмоготу – Огрёша поднялась:

— Девки, да вы приходите ко мне, у меня вся заборка почетными грамотами оклеена. А сколько я самоваров в премию наполучала – и не сосчитать. Теперича три только осталось, а штук восемь размаркиданила, – Она скосила взгляд на блокнот Фаины Борисовны. – Дак али это все и записали, чего тут я перед вами навычеверкивала?

— Записали, – сказала Фаина Борисовна.

— И напечатают это все? – не поверила Огрёша.

— Да, готовится сборник научных работ по диалектологии.

Огрёша недоверчиво покачала головой, и ей, видно, хотелось прочитать про свою жизнь.

– Про меня вообще-то много в газетах писали, – похвасталась она. – Бухну за год три тысячи от коровы – напишут: у Сорокиной три тысячи. Бухну три двести – опять напишут: у Сорокиной три тысячи двести... Еще бы на ферме работала: больно почета много. Да руки можжат... Не могу и трех коров теперь продоить.

Она расслабленно потрясла пальцами, будто вытряхивала из них боль, надернула лямки черной кожаной сумки на локоть и, скособочившись от тяжести двух буханок, пошла на улицу:

– Приходите ко мне! У меня мясо в печке томится!

8

Киря удивился Мишкиной быстрокрылости: на минуту не задержался дома – раз, раз, от еды отказался – некогда! – сполоснул руки под умывальником, надел белую шелковую сорочку – и к дверям. Степаха навязала с ним бидончик молока:

— Ну-ко, что они у Тишихи-то всухомятку будут питаться? Неси, неси – и не разговаривай. Мишка взял молоко.

— Пошли!

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• …
• 6
• 7
• 8
• 9
• 10
• 11
• 12
• 13
• 14
• …
• 18
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.