Мишка весело подмигнул ей.
А Тишиха, обеспокоенная Мишкиным заявлением об учебе, твердила свое:
– Ой, нет, Михаил, не уезжай никуда. Мы и так всех деток распустили по городам. С кем жить-то будем?
Фаина Борисовна уже по просвечивающей крыше приноровилась определять, какое утро: если дранка золотится – то солнечное, если матово тускнеет – то облачное. Дождливое же заявляет о себе шумом. Крыша на повети в непогоду дрожит и стонет от напора дождя.
На этот раз Фаина Борисовна проснулась от стукотка синицы и сначала испугалась, что начало покрапывать, но разглядела на крыше золотистые полосы и успокоилась.
Где-то в углу повети гундосил шмель. На улице с кем-то разговаривала Федосья Тихоновна.
Фаина Борисовна прислушалась к разговору, но ничего не смогла разобрать, и все же в нее закралась тревога. Фаина Борисовна долго не могла уяснить причины все сильнее охватывающего ее беспокойства.
На другом соломеннике спокойно посапывали девчонки, накрывшиеся одеялом до подбородков: к утру на повети становилось свежо, и, если не подогнуть под ноги одеяло, снизу, от половиц, наносило промозглой сыростью.
Фаина Борисовна перевернулась на другой бок и снова услышала, что Федосья Тихоновна с кем-то стояла и разговаривала.
— Ой, нынче и грачей развелось, – жаловался Федосье Тихоновне чужой голос – В комбайновых трубах гнезд навили – не пересчитать... Сколько птенцов выведется, и ведь все на будущий год прилетят, где родились... А через пять лет сколько их будет в Полежаеве...
— Люднее-то лучше, – засмеялась Федосья Тихоновна. – А то обезлюдело Полежаево, – и пожаловалась на свое: – Не знаю, где она и несется... Утром щупала – с яйцом была, а сейчас уж пустая.
— Это которая? Рябая, что ли? – узнала Фаина Борисовна голос Степахи. Видимо, опять молока принесла. Но не это же обеспокоило Фаину Борисовну: не берет деньги за молоко, можно какой-то подарок ей сделать на ту же сумму.
— Не курича – паразитка, – сказала Федосья Тихоновна, и Фаина Борисовна вздрогнула: только сейчас до нее дошел смысл испуга. Уже сколько раз за сегодняшнее утро она слышала, как и Федосья Тихоновна и Степанида повторили это слово – курича – не так, как оно записано у Фаины Борисовны в блокноте, не так, как разнесено по карточкам девушками. Они же раньше-то говорили: куриця. Не могла же Фаина Борисовна ослышаться: Федосья Тихоновна произнесла несколько однотипных слов с ясным «ця» на конце: куриця, водиця и, кажется, дровця... Да, они ходили с Федосьей Тихоновной за дровами, и хозяйка сказала: «Дровця у меня сухие». Потом отправились «по воду», и Федосья Тихоновна сказала: «Водиця у меня близко».
Фаина Борисовна торопливо оделась, вышла во двор. На крыльце стоял Степахин бидончик. Сами старухи сидели под окном на завалинке. Фаина Борисовна поздоровалась с ними и, не в силах удержать в себе недоумение, спросила:
— Федосья Тихоновна, вы же мне говорили «куриця»...
— Чего? – не поняла хозяйка.
— Вы же мне «куриця» сказали, «водиця», «дровця», а сейчас говорите «курича»... Куриця или курича все-таки?
— Ой ты, господи, – поняла, наконец, Фаину Борисовну Федосья Тихоновна. – Меня вот хоть горшком называй, только в печь не ставь.
В 12-м номере читайте о «последнем поэте деревни» Сергее Есенине, о судьбе великой княгини Ольги Александровны Романовой, о трагической судьбе Александра Радищева, о близкой подруге Пушкина и Лермонтова Софье Николаевне Карамзиной о жизни и творчестве замечательного актера Георгия Милляра, новый детектив Георгия Ланского «Синий лед» и многое другое.
Юмористический рассказ