Дети войны

«Для славы мертвых нет»

Через несколько месяцев мы их провожали. Еще шла война, еще в моей деревне получали похоронки, а они, помню, смеялись, плакали и кричали. Но это были уже другие слезы... И глаза у них сияли счастливым светом. Так, значит, есть оно — счастье! Значит, все-таки есть! Значит, оно в том, чтоб однажды после долгой-долгой разлуки вернуться домой. И хорошо, что он есть, этот дом! И уж совсем хорошо, что этот дом зовут Ленинград...

Вот на этом великом слове я сейчас и закончу. Как я любил всю жизнь это слово, как я люблю... И пусть проходят месяцы, годы, а это слово все так же сияет для меня, как та елка, в том незабываемом сорок третьем... Ленинград... Ты и мужество, ты и сила, ты и цвет нашего знамени, ты и поэзия, ты и детство мое — Ленинград!

Недавно у меня гостил ленинградский поэт Глеб Горбовский. Мы пили с ним чай из большого белого самовара и читали стихи. Вернее, он читал, а я слушал. И вся семья моя слушала, потому что стихи его — наша любовь... А потом мы говорили, вспоминали о разном, и я признался:

— У меня ведь все лучшее в жизни связано с Ленинградом. И война, и детство, и даже друзья.

— А ты помнишь?.. — вдруг спросил он и стал читать медленно, с придыханием:

«Все на колени, все!
Багряный хлынул свет!
И ленинградцы вновь
идут сквозь дым рядами —
живые с мертвыми:
для славы мертвых нет».

Да, я помнил, хорошо помнил это. И я не забуду!..

Нет, не забуду! И вот сейчас опять все повторилось: я смотрю в окно, а там тихая, совсем новогодняя ночь. И горит наша большая курганская елка, пылает до неба. Я смотрю на это зарево, а сам вижу другие огни... и другие глаза. Это глаза моих далеких друзей — глаза ленинградцев. Давайте же никогда не забудем их — детей суровой блокады! Детей войны! Я обращаюсь к вам, — мои земляки... И к вам, мои знакомые и незнакомые школьники. И к тебе, моя бойкая пятиклассница с глазами лисенка. Не забудем и понесем вперед нашу память!