Идут годы. Растут, мужают новые поколения. Сыновья и внуки солдат Великой Отечественной стоят сегодня на страже рубежей нашей Родины. За их спиной — мирная жизнь, человеческое счастье и радость. И они — вооруженные защитники страны — ответственны за все это. Верные традициям солдат-победителей, традициям славы и мужества, комсомольцы в военной форме и сегодня проявляют доблесть и бесстрашие.

«Он стоял передо мной, прижимая к груди автомат, я, наверное, сам не замечая, что яз его ладоней сочилась кровь и оставляла багровые подтеки на прикладе. Стоял я повторял:

— Товарищ майор, я прошу вас разрешить мне остаться а наряде...

Я колебался. После всего, что произошло, правильнее всего было отправить Лысенко на заставу, заменив его кем-нибудь яз состава тревожной группы. Но в нашей пограничной жизни, как и в любой другой, иногда приходится принимать решения, сообразуясь не только с логикой и установленными правилами, ноне реальными обстоятельствами. Я приказал Лысенко перевязать руки и продолжать нести службу по охране границы. Он бы прост не понял меня, реши я иначе. Мы взяли задержанных нарушителей границы в машину и уехали». — Из рассказа начальника погранзаставы майора Леонида Майорова

В тот вечер луна только подразнила, блеснув полыхающим овалом в прорези туч, и вновь исчезла. Легким пухом посыпал снег, сгущая пепельную мглу стылого зимнего вечера. Лысенко и Матвеюк с трудом угадывали узкую тропу, уже заметенную свежим снегом. Тропа эта вилась вдоль берега не замерзающей даже в лютые морозы пограничной реки.

В этот непоздний еще час берег зимой замирал и словно отдалялся от близкого к нему города на многие километры. Днем, да еще ясным, город вновь подступал к самой границе стрелами башенных кранов, заводскими гудками, хорошо видимыми отсюда силуэтами новостроек. Вот она, Граница, и вот он, Город, где можно затеряться в лабиринте улиц, перекрестков, принять личину «своего» среди своих людей.

Но надо помнить, что этот город — воин. Он был опален минувшей войной и хранит шрамы ее доныне. И что застава, охраняющая государственную границу вблизи него, — под стать Городу. Застава эта вступила в бой, защищая Город и Страну, и сражалась под командованием Андрея Митрофановича Кижеватова до конца. Последний свой рапорт рукой одного из ее защитников застава оставила на стене каземата: «Я умираю, но не сдаюсь! Прощай, Родина! 20. VII. 41 г.». Семь слов, адресованных в будущее, полнее любой сводки, убедительнее любых цифр. Семь слов впечатываются, врастают в сознание потомков солдат 41-го года великим примером любви к Родине, человеческого бесстрашия и стойкости, болью и гордостью.

Лишь фундамент остался от бывшей заставы военной поры. Давно построили новую, неподалеку. Но неистребим дух легендарной Кижеватовской, ее изначальные традиции военной крепости. Новая застава носит имя уроженца бывшего села Селикса Пензенской области лейтенанта Андрея Кижеватова. Имя его выкликается первым на боевом расчете, как если бы стоял он в ряду бойцов живым и действующим их командиром. Это больше, чем ритуал. Это выражение живой нашей связи с прошлым, нашего нравственного родства с погибшими героями. Еще одно звено этой связи — уходя на охрану государственной границы, сегодняшние солдаты застывают в минуте молчания у обелиска Кижеватова. Эта минута — последнее и, может быть, самое строгое напутствие...

...Подвесной мост, где пограннаряд должен был нести службу, маячил черным контуром справа от Лысенко. Слева начинались перевитые кустарником, заросшие ветлами и мелким осинником глубокие овраги, далее высоким уступом поднимался холм, где не так давно археологи раскопали древнее городище, сохранившее спустя многие века свой естественный облик. Немало найдено было тут стародавней утвари, оружия, прочих примет далекой от нас жизни. Городище обнесли стенами и крышей, оставив его само почти нетронутым. Игорь Лысенко бывал там вместе с товарищами, дивился необычной тесноте рубленых изб, где жили когда-то люди, переспрашивал у специалиста — действительно ли маленькие, с лазом вместо двери дома были жилыми, нет ли здесь ошибки? И получил ответ, что никакой ошибки нет, археологи и историки лишь открыли то, что таила в себе веками земля, не прибавив от себя памятнику ни одного бревнышка. Игорь тогда смутился, но сомнения его так и остались неразвеянными.

Они поднялись на пригорок. Остановились, прислушиваясь. На оконечности холма виднелась бетонная шапка старого дота. Лысенко отыскал его взглядом, проверяя привычные ориентиры. На земляном дне дота нашли когда-то множество стреляных гильз и исковерканное ложе винтовки. Видно, и здесь велась оборона в 41-м, и эта крошечная частичка страны вершила свое возмездие врагу.

Оступившись, Лысенко задел плечом тяжелую от налипшего снега ветку — белый ком рухнул за воротник, обжег холодом спину. Игорь подумал о том, что совсем неподалеку отсюда люди хлопочут сейчас над праздничным ужином, смотрят по телевизору концерт, радуются близости друг друга, им тепло и покойно. А он и его товарищи идут дозорными тропами вдоль берегов морей и через пески Каракумов, по отрогам Памира и сопкам Забайкалья. И в этом есть своя закономерность и своя логика. Полтора года службы на заставе научили Игоря принимать такой порядок вещей как должное, как необходимость. Быть в пограничном наряде, ощущая себя ответственным за покой незнакомых, но своих, родных сограждан. Разве не высокая это честь!

Для солдат границы праздники — боевые пограничные будни.

Прежде чем ступить на мост, Игорь остановился и прислушался. Слух в такую, как эта, ночь — инструмент номер один. Слух и, конечно, зрение. «Учитесь видеть и слышать местность, — беспрестанно повторяет подчиненным начальник заставы. — Сломанный сук, примятый вереск, крик вспугнутой птицы, любой шорох скажут опытному пограничнику многое. А вы должны стать специалистами, мастерами своего дела...» И они учились. Не так давно пограничный наряд задержал нарушителя, искусно замаскировавшегося под куст. Тот не учел одного — люди, которые несли службу на этом участке, знали, что кустов на поляне, где затаился чужой, не восемь, а семь... Вот что значат наблюдательность, профессиональная память, опыт.

Это копится в человеке по крупицам месяцами, чтобы он мог реализовать их в нужный момент, все полностью, в считанные мгновения. Чем быстрее процесс накопления, тем эффективнее отдача. Как член комитета комсомола заставы, отвечающий за вопросы, связанные непосредственно со службой, Игорь Лысенко стремился максимально ускорить процесс овладения пограничным мастерством молодыми солдатами. На заставе регулярно делились с ними опытом лучшие специалисты границы, отличники боевой и политической подготовки, анализировалось каждое задержание. Он и сам старался при каждом удобном случае рассказать товарищам что-то новое об охраняемом заставой участке, о своих наблюдениях, дать практические советы, на что в первую очередь надо обращать внимание. Но, наверное, не много бы стоили его советы, допусти он сам промах хоть однажды.

...Он прошел еще немного и остановился, услышав треск веток, а потом чей-то приглушенный, едва различимый голос. И вновь — треск, резкий, похожий на хруст топора, врезающегося в ствол дерева. А потом голос, вернее, нетерпеливый шепот.

Профессиональная память мгновенно подсказала, что между пограничниками и нарушителями — овраг с крутыми склонами, оставшаяся с войны ржавая колючая проволока. Можно обойти эти препятствия, но тогда нужно возвращаться назад, к берегу, обогнуть старицу, взбежать на холм... Нет, слишком долго. А решение нужно принять немедленно, сейчас же... Он сделал несколько шагов — предательски заскрипел снег, этот скрип показался ему оглушительным. Он остановился. И тут же вспомнил, что находится в низине и его отделяет от нарушителей холм, значит, они ничего услышать не могут.

Не включая фонарь, Игорь нащупал рукой крышку телефонной розетки и вызвал начальника погранзаставы.

Майор находился в своем кабинете вместе с заместителем по политчасти старшим лейтенантом Павлом Цеценко. Офицеры обсуждали, кого из личного состава нужно отметить в праздничном приказе по части. Кижеватовцы недавно, который уже раз, подтвердили на проверке звание отличной заставы. Для каждого из воинов, а для командиров в особенности, этот факт значил немало. Помимо естественной в подобных обстоятельствах радости и гордости, Майоров испытывал вполне понятное чувство повышенной ответственности: с отличников спрос двойной. То, что простится любому другому подразделению, не простится им, кижеватовцам. И потому Майоров не позволял себе ни на один день расслабляться, почивать на лаврах, был требователен по службе, но по-отцовски доброжелателен к подчиненным ему людям. Начальнику заставы не надо было стараться расположить к себе бойцов, они и так тянулись к нему, признавая в Леониде Михайловиче не просто поставленного над ними судьбой командира, а близкого им, душевно щедро го, житейски опытного человека, отличного специалиста пограничного дела, находчивого и решительного.

Майоров был скуп на служебную похвалу, но зато и похвала его ценилась бойцами заставы очень высоко и помнилась долго.

По случаю праздника, который Майоров многие годы неизменно встречал в кругу личного состава, а уже потом отмечал с семьей, он был в новой, недавно полученной и немного тесноватой ему парадной форме.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.