— Ой, ага!
— Вот прилечу и сделаю. Ладно?
— Ладно.
А потом, вырулив на взлетную полосу, он увидел розовое платьице девочки, белый листок бумаги в ее руке. Она махала ему, и, оторвавшись от земли, выходя на курс, он подумал о том, что девочка сейчас очень похожа на розовый мотылек, и улыбнулся этой своей мысли.
Его «Антон» трудолюбиво и спокойно набирал высоту. Сопки впереди из лиловых становились синими, они быстро приближались, но еще быстрей уходили вниз. Когда самолет поравняется с ними, их вершины проплывут в трехстах метрах под крылом самолета. Он знал небо так же, как шофер знает дорогу у своего гаража.
Набрав заданную высоту, огляделся и вздохнул шумно, полной грудью, будто путник, поднявшийся по трудной дороге на высоченную гору. Так он делал всегда с первого самостоятельного полета и не замечал этого. Земля лежала внизу, просторная и осветленная. Хорошо натренированные глаза ясно различали каждое деревце в тайге, густую сутолоку лиственниц в подножиях сопок, на седловинах и вершинах стройные, будто высаженные руками человека, ельники, светлые, отсюда совсем безобидные замывы бадаранов — кедровых, непроходимых стлаников, причудливые, чуть розоватые стволы дальневосточных берез в верховьях рек, ключей и родников.
Он думал о том, что сейчас в сырых и глухих распадках тайги зацвели цветы с нежным и красивым названием — белозеры. А медвежья дудка выбросила первые бледно-зеленые хрупкие листья и острую стрелу соцветия. К середине лета под одним листом может спрятаться трехлетний ребенок, а цветок вытянется выше человеческого роста.
Пролетая над одной из высоких сопок, ясно различил среди редколесья медведя. Зверь шел быстро, иногда поднимая голову и всматриваясь в небо. Звук мотора раздражал его столько же, сколько одинокий писк комара. Медведь переваливал к морю. Там, на широких зеленых площадках, уже начиналось весеннее гулевание, опоздать на него он не мог и шел открытыми, легко проходимыми местами, сохраняя силы для предстоящих боев с соперниками.
Где-то уже у самого моря на широкой мари застыл табун диких оленей. Животные стояли недвижимо до тех пор, пока самолет не повис над ними, и только тогда разом сорвались с места, перечеркнув марь черной живой молнией.
Над морем он увеличил высоту и связался уже не с аэропортом, а с посадочной площадкой поселка Чуган. Оттуда сообщили: «Над морем, в районе Шатарских островов, туман». Это он видел уже сам. Туман катился громадным белым валком откуда-то с северо-востока. Рождаясь в диких ущельях и распадках Джугджура, белая мгла покрывала остров. Кое-где он различал голубые проталины, но они становились с каждой минутой все меньше и меньше.
— Не пройдем, — сказал второй пилот, и Карев ответил:
— Попробуем. Запросили Чуган.
— Разрешаем идти по обстановке, — ответила земля.
— Буду идти по обстановке, — решил Карев.
Самая высокая гора Большого Шатара — Веселая. Она останется правее, ее хорошо видно. Левее и прямо по курсу целая гряда — горы Перевальные; они ниже и закрыты туманом, это хуже. Оставив их тоже справа, надо войти в широкий свободный коридор, выйти на поселок и сделать заход — это самое трудное.
В наушниках голос оператора с Большого Шатара:
— Заход запрещаем, заход запрещаем в связи с туманом.
— Вас понял, иду по обстановке.
И снова голос оператора, но теперь не по форме:
— Слышите, не идите, не надо. У нас туман, туман, туман у нас густый, густый!
В 10-м номере читайте об одном из самых популярных исполнителей первой половины XX века Александре Николаевиче Вертинском, о трагической судьбе Анны Гавриловны Бестужевой-Рюминой - блестящей красавицы двора Елизаветы Петровны, о жизни и творчестве писателя Лазаря Иосифовича Гинзбурга, которого мы все знаем как Лазаря Лагина, автора «Старика Хоттабыча», новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.
Специальный корреспондент «Смены», капитан второго ранга Александр Золототрубов на приеме у Семена Михайловича Буденного