1.

Медленно прошли по лукоморью. Море тихо катило волны, покачивая на хребтах белые громады льдин: все ближе подступал к земле прилив, и вместе со льдами подошли к острову нерпы. Они кормились на чистой воде, нырком уходили вглубь и снова появлялись над водой с трепещущей в усатых пастях рыбой.

Многояров со Славкой поднялись в тайгу широкой просекой, по которой зимою возят в поселок дрова. Сели на колодине. Далеко внизу, у залива, едва различимо виднелся домик Кеши, лабаз, баня и опавший, схилившийся набок стожок прошлогоднего сена. Чуть подальше белели палатки геологической партии, рубленый дом старой американской фактории, который тоже занимала партия, два подлатанных сарая (свежие доски особенно ясно были видны отсюда) и еще дальше — дома недавно оборудованной на острове метеостанции. Насколько хватало глаз, вокруг разлилось светло-зеленое море тайги с отчаянно белыми замывами цветущей черемухи. Ее крупные, словно бы виноградные гроздья повисли над самыми лицами. Сладкий запах мешался с дурманящим запахом цветущего багульника, и Многоярову порою казалось, что он вот-вот захмелеет от этого густого, сладкого воздуха, и обнимет Славку за плечи, и начнет быстро и много говорить о себе, о Нине, об Иринке — обо всем, чем жил он и живет, и о том, что вовсе никакой он не Николаич, которого молодые ребята в партии, как и этот парнишка, порою называют «батя», а такой же, как они, наивный и ничего-то не знающий ни о людях, ни о себе...

Славка ловко вскарабкался на черные крутые ветви черемухи, сел там наверху среди белой кипени, гоготнул легко, всей душою.

— Люблю черемуху ломать. Бывало, сяду на велосипед, умахну за деревню к пятому овражку, наломаю цветов и вернусь с ними в деревню. У нас с бабушкой жила с мая по осень очень интересная женщина. Я на крыльце черемуху разберу и ей букет дарю, она очень любила черемуху, а я люблю женщинам подарки делать, приятно...

Многояров вспомнил: еще на материке в Зеленом, когда прилетел на базу экспедиции, он встретил Славку. Парень уже две недели жил на базе, каждый день ожидая отправки на остров в партию. Приходили вертолеты, их загружали, забирали рабочих, но почему-то Славке все время не хватало места в машине, и его оставляли на базе. Вот и тогда они загрузили вертолет, и веселый, улыбчивый Славка сидел среди ящиков, банок, железных походных печек и махал всем серенькой кепочкой, как вдруг пришел командир вертолета и сказал, что на борту лишний человек. И лишним, конечно, оказался Славка, и его в который уже раз сняли с рейса. Он стоял на площадке уже не улыбчивый и не радостный, а очень растерянный, с какой-то детской обидой на лице и твердил одно и то же слово: «Обидно». А потом они шли с Многояровым по дороге к базе, и Славка, вздохнув, достал из кармана тряпицу, развернул ее.

— Вот хотел Галочке-радистке подарочек привезти. У нее завтра день рождения. Не вышло, обидно.

На ладони у парня лежала крохотная плиточка детского шоколада «Белочка»...

Славка слез с дерева, отряхнул букет. Крупные цветы держались крепко.

— Кому бы принести, у своих у всех есть. Ага, отнесу на метеостанцию, Каныкиным. Ольге-то нет времени в тайгу ходить, двойняшки на руках, а Василь Васильевич, поди, и не догадался, что приятно в доме букет поставить.

На острове Славка уже перезнакомился со всеми жителями. Кому-то он помогал пилить дрова, кому-то — копать огород, к кому-то просто заходил на чай или на «подкидного дурака».

— Николаич, хочешь я тебе свистков наделаю? — вдруг спросил он, снова присаживаясь на колодину. — Знатные свистки умею делать.

— А зачем мне свистки-то?

— Как зачем? Отошлешь дочке, пусть свистит. Такой игрушки в Москве ни за какие деньги не купишь.

— Она еще совсем маленькая, Слава. Не сможет свистеть.

— Подрастет, научится.

— Ну, тогда делай.

Славка решил сделать десять свистков — от крохотного, с иголочку, до аршинного. Сделал один — посвистел, и тут же ему откликнулась птица. Это заняло парня, и он принялся перекликиваться с птахами. Сделает свисток, посвистит — птица откликнется.

Многоярову вспомнился дом, Нина, крохотная Иринка, пускающая пузыри с розовых губок, и ему вдруг захотелось сбежать вниз, прийти к старшему геологу Василию Перегудову и сказать, что он, Многояров, не в силах работать тут, что он подвел Перегудова, что тому, пожалуй, еще не поздно взять к себе в отряд другого техника, а Многояров должен, обязательно должен улететь в Москву к жене, к дочке, к тому, что осталось там, далеко-далеко за морем.

— Не грусти, батя, — вдруг говорит Славка, положив на плечо Многоярову руку, — все будет хорошо.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.