Вот молодые ребята задумали в раздевалке выпить. Как отреагирует старший? Один поворчит и уйдет. Другой придвинет в круг и свой стакан. Степанов навел порядок. Еще эпизод. После раскроя металла двое рабочих большие куски выбрасывают в отходы. Степанов приводит председателя группы народного контроля – сколько терпеть бесхозяйственность!

Вроде бы правильно действует. Но что-то уж слишком правильно. Почти как тот отличник. Не случайно один из провинившихся как-то на людях спросил его напрямик:

– Ты, Василии, с кем? За начальство или за работяг?

– Я за правду!

У него свое представление об этой правде.

Вот еще был случай. Обсуждали на участке, кому дать первое место по итогам соревнования. Фамилия Степанова не упоминалась. Он сам о себе напомнил: «Мне первое место положено!» Не всякий так сможет: Не всякому такое простят. Нескромно? Пожалуй. Но ведь у него и в самом деле все показатели выполнены и перевыполнены. И нарушений – никаких. Он за тридцать лет работы на заводе ни разу не опоздал, и все это знают. Так что если кто-то и счел его тогда нескромным, то другие считали: свое требует по праву. По правде!

Неважно, чем дело тогда кончилось. Ясно: Степанова в ложной скромности не упрекнешь. Он, что называется, не умрет от скромности. Хорошо ли, плохо ли – это черта его характера. Вполне объяснимая черта. Как-то Степанов вспомнил:

– Я, когда на демонстрации заводское знамя нес, все сутулился. Неловко было, знаете: весь завод за мной, вся наша колонна. Но с годами привык. Иду себе – грудь колесом: На каждой демонстрации. Уже сколько лет...

Закономерный процесс. Иначе, наверное, и нельзя. Попробуйте представить себе сутулого знаменосца. Знаменосец – это рост в сажень, медалей иконостас, и чтобы грудь колесом. Как Степанов.

Впрочем, человек сложен. И не всегда наш герой, как гвардеец на параде. Как-то ездил Алексей Васильевич в центр города, в областной совет ВОИР. Волга там рядом. Вышел на набережную. Акация цвела. У причала стояли белые теплоходы. Алексей Васильевич привычно скользнул по ним взглядом и вздрогнул: на борту одного из них красовалось «Сергей Лазо». Неужели со дна подняли?! Потом опомнился: тот «Лазо» был маленький буксирчик, а этот – многопалубный «пассажир». Может, в честь погибшего и назвали? Что, если пойти и сказать: я кочегар с «Сергея Лазо»? Обычно у Степанова: решил – сделал, а тут вдруг заколебался. Подошел было к борту и уже хотел шагнуть на трал, но его опередила стайка туристов. В глазах зарябило от ярких юбок девчонок, заливались магнитофоны – несколько сразу. Тут еще и на теплоходе врубили радио, и бойкая девица грубым голосом стала что-то выкрикивать про любовь.

Не до меня им сейчас, подумал Степанов, и отошел в сторону. Молодежь. Веселятся. Пусть. Он сел на скамейку, попробовал читать газету. Но глаза против его воли продолжали упорно следить за «Лазо». На судне отдавали швартовы. Потом завели новую пластинку.

Я сегодня до зари встану,

По широкому пройду полю.

Что-то с памятью моей стало:

Все, что было не со мной, помню.

Значит, у них хорошие песни есть. «А ты... – упрекнул себя Степанов. – Может, еще успею зайти к ним?» Нет, судно медленно отваливало от причала. Вот так, всю жизнь опоздать боялся, а на «Лазо» не поспел. Рассказал бы им... о ребятах с буксира. О себе. Вообще поговорили бы.

Просыпаемся мы, и грохочет над полночью

То ли гроза, то ли эхо прошедшей войны.

Алексей Васильевич поднялся со скамейки и пошел в сторону своей автобусной остановки. Что там завтра с утра? Технолог говорил, будто новый штамп не пойдет. А я говорю – пойдет! Только надо помозговать еще малость, и будет порядок. На участке не согласятся, к начальнику цеха пойду, в техотдел.

Над городом, над широченной рекой торжествовал май. Такой же теплый и солнечный, как тогда, в 1943-м. «Сергей Лазо» набирал скорость.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.