Автобус во всех измерениях

Не расходились, бывало, и за полночь. Кофеварка (а какой львовянин может обойтись без кофе?!) не успевала остывать. Главный конструктор, самый «пожилой» – сорок два с хвостиком, – Москалев Владимир Васильевич (вот ведь совпадение: и первый главный на ЛАЗе был тоже Владимиром и тоже Васильевичем!), когда уже линии на ватмане двоились, а глаза нестерпимо резало от перенапряжения, оглядывал свою «сборную» и тихо так, мечтательно говорил:

– Споем, братцы!

И сон, и усталость, и напряжение растворялись в песне, а спустя пару минут кто-то, прерывая мелодию, кричал:

– А что, если так попробовать?! На одну из таких «спевок» попал и

Александр Федосеевич Следь.

– Да тут никак хоровая капелла? – Подошел к чертежам. Постоял, покачиваясь на носках, хмыкнул одобрительно: – Что ж, схема вентиляции, считайте, готова. Довели-таки ее до ума...

Индивидуальная вентиляция над каждым пассажирским креслом и в кабине водителя была тем новшеством, которое львовяне внедрили в олимпийский образец «ЛАЗа». Вернее, одним из новшеств.

Разрабатывалась схема вентиляции уже года два до этого. Но дело, честно говоря, шло ни шатко ни валко. Обстоятельства вроде бы не торопили. А тут совпало: новая машина – новая вентиляционная схема. Плюс к этому предстояло качественно изменить внутренний интерьер кузова, его убранство.

Впервые в отечественной автобусостроительной практике на пол стлались тафтенговые ковры – те самые, что украшают кабину «Жигулей» последней марки. Поначалу думалось – ничего сложного: бери сверло, штабики и крепи. Оказалось – не тут-то было. Края плавились, на сверло наматывалась тафтенговая нить – и ребята горестно вздыхали. Что делать? В «мозговом тресте» нашли выход: крепежные отверстия не сверлить, а прожигать...

Случались и ошибки. Решили заменить облицовку потолка кузова: вместо декоративного пластика пустить прессованный картон с декоративной пленкой. Крепить на ДВП – древесноволокнистой плите – вид фирменный, не хуже «Икаруса», и дешевле, что тоже немаловажно. Стали делать, не попробовав, не разработав технологию. Обожглись. Картон «повело» – перепады температур и влажности буквально «сжевали» весь декор. Пришлось возвратиться к испытанному пластику.

– Но мы с пленкой совладаем, вот увидите! – пообещал азартно сборщик Василий Коротко.

Совладают... Так же, как одолели производственные «отмели» и конструкторские «рифы» и вывели свой «лазик» в открытое плавание по волнам московской Олимпиады.

Вот они, бело-зеленые, летят по московской автостраде, сливаются в фантастическую ленту. Солнце тысячекратно отражается в лобовых выгнутых стеклах, на сверкающих полировкой кузовах. Легкие, стремительные «ЛАЗы» – прямо-таки чемпионские машины!

А одна из лазовских машин была особой. «Украина» сопровождала олимпийский огонь от границ нашей Родины до Москвы, до стадиона имени В. И. Ленина.

– Красиво работали в те дни, на одном дыхании, – вспоминает сейчас ветеран завода слесарь-сборщик Коломейчук. (Это он в далеком нынче пятьдесят шестом вывел из сборочного под восторженные крики друзей-заводчан долгожданного первенца – ЛАЗ-695). – Мы так работали, когда первый автобус собирали. Да еще когда «байконурскую» серию открывали... Такая работа не забывается.

Давайте приостановимся на минуту. Подумаем, почему именно машины с олимпийской символикой стали той «лакмусовой бумажкой», которая позволила выявить в коллективе лучшие качества современных производственников: оперативность, гибкость мышления, четкость в организации труда. Ведь, в сущности, все эти качества были у лазовцев раньше. Но в данной ситуации они проявились как бы в концентрированном виде. В предельно сжатые сроки львовяне сумели сделать машины, отвечающие всем международным параметрам. Под стать фирмам «Лейланд», «Берлие», МАН, чьи заводы выпускают автобусы вот уже три четверти века.

Ну, а серийная продукция? Чего греха таить – случается, что собирают некоторые машины по принципу, столь образно сформулированному обладателем вельветовых брюк: «... лишь бы колеса крутились». Водитель, который провел за рулем автобусов около пятнадцати лет, как-то сказал мне: «Получаю новую машину, захожу в салон, кажется, все «с иголочки». А приглядишься – шнур прокладочный болтается, сиденья закреплены кое-как, облицовка покорежена... Мелочи вроде, а я однажды насчитал таких «мелочей» около ста. Не обидно разве?! Хороший скоростной автобус. Сотни людей вложили в него знания, опыт, душу. А вот на сборке кто-то что-то недокрутил, кто-то перекрутил, ОТК не заметил: конец месяца или квартала, план давать надо. В результате в парк приходит машина-недоделка... А ведь на ней марка заводская значится, известная нынче всему миру».

Львовская марка. Она действительно приобрела нынче международную известность.

На автобусе с этой маркой – буква «Л», вписанная в окружность, – выезжают на старт, к кораблю наши космонавты. Он для них последний земной транспорт. «Космический лазик» полюбился отважным исследователям космоса. В заводском музее хранятся фотографии космонавтов с их дарственными надписями. А один из них, Герой Советского Союза Ю. Глазов, зачислен в комсомольско-молодежную бригаду имени XVIII съезда ВЛКСМ.

Дорожить честью заводской марки должен каждый – от рабочего до директора. И когда это чувство высокой ответственности охватывает весь коллектив, тогда, по-моему, и происходит прочная сцепка личностного и общественного – рождается рабочая гордость за свое дело.