Степь и кибитки

- Я - Иван Хардаг'н... по-русски - Чёрный Годовик. Моя жена Цаган родила баранчука прошлой осенью. Наш старейшина дал ему имя Ока. У меня был только один сын Бадьма... Теперь у меня два сына, писарь... Это мало - два сына... Мне надо много - я поведу их воевать против турок.

- Эй, служба! Говори кратко и ясно: как зовут баранчука? - закричал глуховатый писарь.

- Я дал ему имя Ока, - поспешил вставить своё слово старейшина, появившийся, как и полагается такому важному человеку, позже всех. - Ока - хорошее имя. Пиши, писарь, своими буквами для всех казаков: «Чёрный Годовик по осени прошлого года стал отцом баранчука».

- Постой, постой! - закричал ничего не понимающий писарь. - Чтоб тебя, старшина, черти заграбастали!.. Пускай говорит отец. Говори, служба: как имя, отчество и фамилия баранчука?

- Я тебе говорил, писарь, - ответил отец, - имя моё - Иван Хардагн, Чёрный Годовик. А имя баранчука - Ока...

- Ну, вот... давно бы так, - облегчённо вздохнул писарь, занося в свою тетрадку имя, отчество и фамилию новорожденного мальчика.

С того часа я официально вошёл в состав войска Донского, стал казаком. Но в тот час писарь Намровской сотни уловил своим туговатым ухом совсем не то, что говорил ему мой отец.

Лишь спустя двадцать лет, когда меня призвали для отбывания действительной службы, я узнал, что баранчук, родившийся в октябре 1880 года, был записан под фамилией Городовиков...

Помню и себя с первой «кущанки», когда по весне мне пошёл девятый год. Наша семья к тому времени состояла из шести душ. Было у нас немногим больше десятка баранов, столько же рогатого скота, две лошади да верблюд.

Для скотовода-кочевника это - жалкое, нищенское хозяйство. Поэтому нужда, как часовой, всегда стояла у входа в нашу кибитку. Без заработка на стороне мы не могли прокормиться. А так как бедняцкие хозяйства, подобные нашему, составляли в те дальние времена больше трёх четвертей всего кочевья области, то бедняки-кочевники были внушительной армией батраков, которую за ничтожную плату использовали старейшины хотонов и аристократы кочевья. Дети начиная с восьми - девятилетнего возраста входили составной частью в эту батрацкую армию.

Вошёл в неё и я. Это был мой первый труд по найму. Отныне я стал вносить в семью свою лепту, и, может быть, потому мне так памятны те дни.

Произошло это весной на «кущанке». Что же такое «кущанка»? В пору, когда на свет появляются ягнята, матки и новорожденные не могут находиться в общей многочисленной отаре: их быстро затоптали бы старые бараны. Поэтому ягнят с матками разбивают на отдельные гурты в 20 - 30 голов.

«Кущанка» - это явление в жизни кочевья, это весенний праздник скотовода. С весной приходит довольство. И первый весенний месяц - месяц «кущанки»: массовая гуртовка ягнят, наём чабанов, пастьба, уход за ягнятами.

Каждую весну к кибиткам старейшин и богачей стекаются сотни малолеток, чтобы наняться чабанами «кущанки». Дети приходят в сопровождении отцов, матерей, которые и ведут торг.

Наниматель с важной неподвижностью сидит на ковре у входа в кибитку, подогнув под себя ноги. Прищурясь, оценивающим взглядом обводит он выстроившихся в ряд полуголых ребятишек. Толпа замирает в ожидании, а взгляд нанимателя скользит по детской шеренге. Внезапно хозяин выбрасывает руку вперёд. Его указательный палец, описав дугу, как бы вонзается в избранника, и разом тишина ломается от крикливого разноголосья. Мать быстро хватает счастливчика за руку и оттаскивает его в сторону, где уже стоят нанятые малолетки-чабаны.

После отбора чабанов начинается крикливый торг. Отцы красноречиво описывают достоинства своих баранчуков, а наниматель не собирается им верить.

- Пять! - растопырив пальцы на руке, произносит отец малолетки-чабана.

- Две, - говорит наниматель и с отвращением качает головой, оглядывая щуплую фигурку пастушонка. - Баранчук твой слаб, как ягнёнок. Его унесёт орёл вместе с моей «кущанкой»... Две!

- Баранчук слаб?! - восклицает отец. - Ай, как не хорошо ты говоришь, хозяин! Баранчук - джигит!.. Батырь!.. Он хватает коня за гриву, и конь трепещет под его рукой!.. Четыре!

- Ты смотришь на сына глазами отца, - заключает наниматель торг, делая вид, что хочет подняться с ковра. - Отец и в дохлом щенке может, увидеть огромную собаку. А мои глаза знают правду - этот баранчук не поднимет бурдюк с кумысом. Но я добр и хочу тебе добра... Три!..