Григорий усадил всех детей на роспуски и подвез их до Шаталовки, а потом повернул в лесничество.

На обратном пути Григорий задумался; лошади шли шагом в тишине зимнего поля, роспуски мирно поскрипывали под тяжестью двух больших хлыстов; близ дороги рос кустарник: маленькие сосны и ели стояли запушенные поверху снегом, как малые дети в стариковских шапках, дети, которые смеются зажмурившись, и смотрят на всех сквозь улыбку полуоткрытыми глазами, полными спокойного ума.

- На амбаре накат еще постоит, - решил Григорий вслух, потому что все равно никого не было в зимнем спящем поле. - Накат не рухнет. Я школу буду строить с библиотекой: сложу за зиму большую избу, пусть хотя бы четырехлетка у нас будет и библиотека, книг на тысячу. А то вырастет у нас из детей бессмысленный народ, а пожилые подуреют без чтения иль жить соскучатся. Василий Ефремович вон совсем одурел... В лесничестве нам полагается еще хлыстов шестьдесят получить, попросим - прибавят: управимся... Ишь ты, ишь ты, Зорька! Что ты делаешь, вредная какая! - и Григорий шлепнул вожжой по крупному туловищу «Зорьки».

Вскоре открылось Минушкино, оно лежало в отлогой впадине земли; небольшое семейство изб прильнуло к сохраняющей их земле; из нее, из ее веществ и растений они созданы и тут живут. Посреди деревни на улице белела свежая древесина колодезного сруба и ворота, и одна женщина вращала ворот за рукоятку, поднимая бадью с водой, что обрадовало Григория. «Пусть пьют чистое», - подумал он.

Дома он сказал матери о своем желании построить за зиму большую избу под школу и библиотеку и попросил у нее разрешения на работу.

Мавра Гавриловна подумала:

- Сложить избу ты сложишь, руки у тебя усердные; по рукам ты весь в отца; сердце у тебя тоже чистое, и нужда у нас в той избе первая. Наш колхоз без школы как без души живет, да и пожилому народу надо занятие дать для ума, пусть будет библиотека для чтения... Ну, избу ты сложишь, а дальше что, голова ты беззаботная?

- А чего дальше? - не понял Григорий. - Дальше наука начнется и чтение.

- Наука! - оказала мать-председательница. - А учительница нужна, а инвентарь, а прочее что! Денег-то сколько от трудодней надо вычесть: хорошо ли будет-то?

- Нет, то плохо будет, - опечалился было Григорий. - А я тогда в город плотничать уйду, и буду все деньги присылать на учительницу и на керосин в школу...

Мать удивилась своему сыну и обрадовалась ему, но сказала иное:

- Да что ты, Гриша! И там люди не даром живут - хватит ли тебе самому-то прокормиться? А я - то кто же тебе? Я захвораю и помру тут без тебя, иль уж учительница в школе дороже матери тебе стала?

Но дума о будущей тесовой школе-библиотеке, построенной его руками, уже согревала сердце Григория и делала жизнь его влекущей и милой; без этой думы ему стало бы теперь так грустно зимовать в деревне, что он бы ушел отсюда или заплакал.

- Мама, я пристройку там сделаю...

- Это к чему ж еще деньги-то лишние тратить?

- Там столярная мастерская будет. Я начну делать табуретки, столы и скамейки и продавать их в район. И ребят, какие станут в училище учиться, научу работать. Нас много будет работать, и денег много будет - мы карты всего мира купим, книги самые главные купим и учительнице будем жалованье платить...

- Ишь ты, ишь ты, разошелся! - заговорила мать. - Жалованье он будет платить!... Уймись-ка!

Григория обидело это равнодушие и насмешка матери, и он закричал на нее:

- Сама уймись!... Люди летать учатся, люди книги знают, а я ничего, и мне нельзя!

Он не знал, что нужно еще сказать, так горе стеснило его мысль, и он вышел вон из избы, не зная куда уйти. А мать умолкла и осталась одна.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.