День возвращения

Я прохожу мимо серого дома, в котором живет хромой дантист, нашедший у меня какой-то «собачий прикус». Два бородатых атланта уперлись плечами в тяжеленный балкон над подъездом. Работка не из приятных, но каждый выбирает ее себе сам, не так ли?

У школы безнадежно пусто. В кои-то веки соберешься прийти вовремя и непременно попадешь в положение белой вороны. Ну конечно! Старый Мугуч сидит на своем табурете у входа и перебирает по обыкновению четки. Вроде бы весьма безобидное занятие, правда? Но уж раз он столь старательно углубился в четки, прятаться не имеет смысла – засек.

Мугуч, наш школьный сторож, состоит при этих воротах с незапамятных времен. Во всяком случае, здесь в окрестностях не найдется, пожалуй, никого, кто помнил бы, когда он тут появился. Мугучу идет уже девятый десяток, но годы не легли бременем на его плечи. На них уже лежал горб.

– Красный перец – в этом все дело... – время от времени загадочно изрекает он.

Изгнанные с уроков, мы неизменно приходим к нему, чтобы вывести пятна со своей совести и получить отпущение грехов. Мугуч долго и сварливо учит нас праведности. Это не мешает ему изрядно плутовать, если вы, упаси боже, садитесь играть с ним в нарды. Да, если Мугуч сел за нарды, тут нужен глаз да глаз!

– Доброе утро, Мугуч.

– Ба! Нико? Что-нибудь случилось?

– Почему ты спрашиваешь?

– У тебя правда ничего не случилось?

– Да что ты ко мне пристал!

– Я так и подумал сначала, что это ты. Потом подумал – нет, не он. Что ему здесь делать без нужды в такую рань...

Ну вот, допрыгался! Теперь старый колдун растрезвонит по всей школе, что своими глазами видел, как Серапионов решил поспеть раньше всех.

– Гиви жду. Договаривались.

С карканьем проносится над моей головой стая ворон. Послюнявив пальцы, Мугуч подкручивает усы, будто я не вижу его ухмылки. На нем сегодня черкеска. Почему-то он всегда влезает в черкеску, если у нас экзамены. Не следует ли это понимать так, что наше мученичество – его тайный праздник? Я как раз собирался спросить его об этом, но на горизонте замаячила сутулая фигура Маятника. В непомерно длинном макинтоше, несмотря на жару. Маятник, наш физик, говорят, преподавал еще в гимназии.

Физик подсаживается к своему приятелю Мугучу, а я на всякий случай заруливаю во двор. Как и всегда при встречах с Маятником, пытаюсь припомнить закон Бойля-Мариотта. Почему-то всегда именно этот закон. И как всегда безуспешно.

Я сажусь на раскаленную каменную ступеньку, и солнце тотчас вонзает в меня свои слепящие иглы. И хотя тут же я отвожу глаза, дело сделано – они начинают слипаться, и солнце растекается в моем теле горячими искрящимися потоками...

Я парю над огромным белым городом. В бездонном синем небе неподвижно повисло большое воспаленное солнце, а подо мной в беззвучном плавном полете проносятся странные человеческие фигуры, широко раскинув перепончатые крылья.

Внезапно, будто по неведомому сигналу, город начинает кружиться, словно гигантский волчок. Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, превращаясь в белое бешено вращающееся веретено. Оно вытягивается, становится все тоньше, и вот уже – одна лишь сверкающая нить, натянутая, словно струна, которая вот-вот должна лопнуть. И что-то должно произойти... что-то произойдет... Вот оно! Нить рвется – и нет на свете человека несчастнее меня, ведь случилось самое непоправимое – порвалась нить. В тот же момент огромное неподвижное солнце медленно поворачивается вокруг своей оси со ржавым металлическим скрежетом и, словно гремящий медный поднос, катится по прямой...

Просыпаюсь я от оглушительного звона. Мугуч звонит надо мной в свой колокол. Считают, что этот медный агрегат остался у него еще от гимназии, однако я думаю, он снял его с какой-нибудь колокольни. Хотя наш школьный звонок исправно звенит в положенное время, Мугуч никогда не забывает потрясти своим громыхалом.

...Обычно я сижу один за последней партой. А по таким торжественным случаям, как экзамен. Маятник меня изолирует совсем – передо мной никого нет, и он спокоен: то, что я получу «пару», – для него аксиома. В окне напротив сооружает прическу Марина – тайная любовь всего класса. Мое место у окна – причина нашей смертельной вражды с рыжим Семой. Но, как говорит Маятник. «Квод лицет йови нон лицет бови»1.