– Рахмат, ана!... Спасибо, мать!... – поклонился я ей утром на прощание и этими словами растрогал старушку до слез.

– Чудеса! – всплеснула она руками. – Только приехал в нашу республику, а уже говоришь по-нашему!..

Я не стал ей ничего объяснять, но чудо, конечно, было ни при чем. Дело в том, что во время войны, когда мое родное село Шелюги, как и вся Украина, попало под оккупацию, отец мой стал партизанским связным. Часто тайком навещали нашу хату гости из леса, а чаще других – человек, которого отец называл Сергеем Ивановичем. Мне неизвестно, его подлинное имя. Знаю только, что по национальности он был башкир. Мама ставила на стол миску постного борща, подавала картофельные деруны и лепешки, в которых было отрубей больше, чем муки. Да и чем еще могла она угостить дорогого гостя, если мы не то что мяса, ломтя настоящего хлеба два года не видали в глаза? «Рахмат, ана!» – благодарил маму Сергей Иванович, а башкирский язык – родной брат казахскому.

И еще добрым словом хочется вспомнить рабочих завода «Запорожсталь».

Первый лагерь, как я уже упоминал, мы разбили в урочище Байгыз – в открытой всем ветрам степи, где единственным строением была заброшенная животноводческая база; И вот тут-то очень нам пригодился подарок запорожстальцев – вместительная утепленная палатка. Не месяц и не два защищали нас ее матерчатые стены сперва от холодов и буранов, потом от жары и суховеев, от осенних дождей и снова от буранов и холодов. Первое время под ее брезентовой крышей помещалось двадцать пять человек – вся наша тракторно-полеводческая бригада, получившая наименование третьей комсомольско-молодежной.

Третья комсомольско-молодежная – первая на целинных землях бригада коммунистического труда.

Москвичи, ленинградцы, ставропольчане, мои земляки – запорожцы... Разные, очень разные были они люди, и разными были дороги, которые привели их на целину. У некоторых, несмотря на молодость, были такие судьбы, что пережитого ими с лихвой хватило бы на целую жизнь...

Взять, к примеру, Витю Савинкова. Это первый комсорг нашей бригады. Родился Виктор в Ленинградской области. Отец, кадровый командир Красной Армии, погиб в первые дни войны, мать расстреляли гитлеровцы. Как коммунистку и жену коммуниста. Витя через линию фронта перебрался в осажденный Ленинград. В Ленинграде у бездомного мальчишки не было ни родственников, ни знакомых. И, как он сам мне говорил, ему вряд ли удалось бы пережить блокаду, если бы не бойцы разведывательного батальона. Разведчики пригрели у себя сироту, урезали ради него свой и без того скудный паек, а когда блокада была прорвана и жить стало чуточку легче, красноармейцы, перед тем как покинуть Ленинград, определили своего питомца в ФЗУ. После окончания училища Виктор стал работать на «Электросиле». В Казахстан он приехал с первым отрядом ленинградских комсомольцев. Из того же питерского отряда вместе с Виктором Савинковым в нашу бригаду попал еще один Виктор – Шибайкин. Его мы избрали профоргом.

Возглавить бригаду доверили мне.

Сказать по правде, поначалу я недоумевал: почему выбор нашего первого директора, Григория Владимировича Сапожникова, пал именно на меня? Были в бригаде хлопцы и годами постарше и на вид посолиднев. Любой из них, как мне тогда казалось, смог бы справиться с бригадирскими обязанностями не хуже, а возможно, и лучше, чем я. А вот руководство совхоза решило: быть бригадиром Довжику.

Теперь-то я понимаю, что при всей моей тогдашней малоопытное и не очень представительной внешности имелось у меня серьезное преимущество.

Кого только не было в числе первых целинников! И шахтеры, и фрезеровщики, и работники обувной промышленности, и не определившиеся в жизни зеленые пареньки с аттестатами зрелости, но без специальности. А вот с механизаторами на первых порах дело обстояло неважно. Ну, во-первых, потому, что горожане всегда были легче на подъем, а во-вторых, и в обжитых-то районах не хватало механизаторских кадров и сельскому комсомольцу, особенно если он специалист, не так-то просто было выхлопотать себе целинную путевку.

Мне тоже комсомольская путевка не сама далась в руки.

В комсомол я вступил в 1943 году. Сразу же, как только моя родина – Акимовский район, Запорожской области, – была освобождена от гитлеровцев. До войны наш колхоз имени Мичурина слыл одним из самых крепких в районе, а его элитные поля были знамениты на всю Украину. Но это до войны, а в сорок третьем, после двух оккупационных лет, новому человеку могло показаться, что имя великого преобразователя природы дали нашему колхозу в насмешку: поля запущены, в семенном фонде ни зернышка, сельхозинвентарь перепорчен, а из техники – два трактора «Универсал». Один – просящийся в капитальный ремонт, другой – и вовсе на переплавку.

Надо было возвращать колхозу его доброе имя. Но кому выправлять положение, если в селе ни одного взрослого мужчины. Кто погиб на фронте или в партизанах, кто, как мой отец, ушел с действующей армией на запад – ведь война-то еще продолжалась... Вся надежда была лишь на женщин да на нас, подростков... Я в том самом сорок третьем сел на трактор. И пахал, и сеял, и ремонтировал старенький «Универсал» – все сам. Потом меня, тракториста-самоучку, колхоз послал в школу

механизации. Окончил я школу, получил права механизатора широкого профиля и стал работать в Ефремовской МТС – первое время рядовым трактористом, а позже и помощником бригадира. И даже до поста бригадира дослужился. Но поработать в этой должности так и не пришлось. Приказ директора МТС о том, что я назначен бригадиром, был подписан в феврале 1954 года. Только-только я успел принять бригаду, а тут призыв партии: «Комсомольцы, вас ждут целинные земли!»

Я к директору МТС. Подаю заявление:

– Прошу расчет, Кондрат Михайлович. Еду в Казахстан.

Директор моего заявления и в руки взять не захотел.

– У нас здесь дел не меньше, чем на целине. И специалисты нам нужны не меньше. Так что выбрось Казахстан из головы, – сказал он, как отрезал.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.