— Но Клавдии Потаповне. видимо, было легче считать виноватым кого-то другого, а не себя. Ладно, бог с ней. Наверное, я должен был предложить Доценко другую работу после того, как Терехов подал заявление об уходе. И тем самым прекратить всякие досужие разговоры о нас, которые ходили в тресте. Я этого не сделал.

— Почему?

— Ну, хотя бы потому, чтобы не считали, будто эти разговоры имеют какое-либо основание! И была еще причина. Вероятно, малоубедительная. Что поделаешь. Дмитрий Васильевич, человек состоит не из одной силы, у него имеются и свои слабости. Нина Феликсовна очень похожа на одну женщину, которая спасла мне жизнь во время войны, – на партизанскую медсестру Валентину Федорову. Она вытащила меня во время боя из-под огня, а сама погибла. И лет ей было тогда столько же, сколько Нине сегодня. Когда я впервые увидел Доценко. то был поражен ее сходством с Валей Федоровой... Мне очень трудно расстаться с Ниной Феликсовной...

— А как вы оказались в партизанах? – спросил я.

— Я начал войну летчиком. Осенью сорок первого гитлеровцы сбили мой самолет. Раненым я попал в плен. Бежал. Вернее сказать, партизаны устроили побег. Мы бежали группой. Так я оказался в партизанском отряде. Он базировался недалеко от одной деревни, в Белоруссии. В этой деревне, в Старобичах, жила молодая женщина Анастасия Конодо. Мы полюбили друг друга, стали мужем и женой. В то время нельзя было пойти, как сейчас, в загс, получить свидетельство о браке. Да и не до него было. День прожили – и за это спасибо! В конце зимы сорок третьего года немцы за помощь партизанам уничтожили Старобичи. а наш отряд изрядно потрепали. Гитлеровцы бросили против нас отборные эсэсовские части, артиллерию, самолеты. Пришлось нам уходить в другие леса. Анастасия была на шестом месяце беременности. Она не могла уйти с нами, так как предстояло пробираться через болота. Кроме того, у нее тяжело болела мать. Но эсэсовцы никого не щадили. Мне потом передали, что Анастасия погибла... Вы позволите закурить?

— Да, пожалуйста!

Федор Борисович закурил, глубоко затянулся и продолжил:

— А полгода назад я вдруг получил от Анастасии письмо. Оказалось, что она спаслась. Анастасия писала, что у нее уже взрослая дочь Наталья, у которой и свои дети есть. Моя дочь... Анастасия сообщала, что много лет назад вышла замуж и что ее, муж прекрасный человек, ставший для Наташи настоящим отцом. Он дал ей свою фамилию. Правда, потом, когда Наташа вышла замуж, фамилия у нее изменилась, теперь она – Троцюк. Живут они все вместе в городе Кудринске...

— Как же Анастасия Конодо разыскала вас через столько лет? – перебил я. – Или она давно разыскивала вас?

— Нет, – покачал головой Гладышев. – Она ведь тоже была убеждена, что и я погиб. А вышло все случайно. Полгода назад Центральное телевидение сделало передачу о строителях нашего города. Меня пригласили принять участие в этой передаче, которую увидела Анастасия. Она писала, что сначала не узнала меня. Да это и немудрено. В партизанах я отпустил бороду, поклявшись, что не сбрею ее до нашей полной победы. Но Анастасия услышала мою фамилию, имя, отчество...

Да-а, в его интерпретации рассказ о письме из Кудринска звучал совсем иначе, нежели у Клавдии Потаповны Тереховой.

Некоторые узелки развязывались. Но появлялись новые. Почему так зло, жестоко написал Никита своей сестре Наталье Троцюк: «...наш с тобой отец – ничтожество!»?

В то же время я не мог не оценить честности Федора Борисовича, который сам сообщил мне об этом письме. Он, как и я, недоумевал по поводу такой его оценки сыном.

— Письмо от Анастасии мне передал Никита, – продолжал Федор Борисович.

— Он его прочитал?

— Я сам прочитал. И ему и жене. Никита обрадовался, что у него появилась родная сестра, которая на много лет старше его. А Екатерина Ивановна – в свое время я рассказывал ей об Анастасии – сказала, что я должен обязательно поехать в Кудринск. И я поехал. Это была трогательная встреча. Потом Наташа проездом была у нас, на один день. И тогда они сфотографировались с Никитой. Хотите взглянуть?

— Конечно!

Несомненно, они были похожи – Наталья Троцюк и Никита Гладышев. Не зная всей истории, их можно было бы принять за мать и сына: разница-то в возрасте между ними составляла целых двадцать лет!

– Дмитрий Васильевич, – хрипло произнес Гладышев, – неужели Никита погиб из-за меня? Какой же грех я совершил, если сын решил искупить его ценой своей жизни?

Я не ответил. Что мог сказать ему?

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• …
• 6
• 7
• 8
• 9
• 10
• 11
• 12
• 13
• 14
• …
• 17
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.