– Сколько же?

– Лет, думаю, двадцать надо. Трудно здесь строить. Дорога, конечно, – первое дело, но города все равно нужны. Тем, кто придет за нами, уже ни к чему в зимовьях жить. Обязательно должны быть рядом с рудниками и шахтами светлые, удобные города.

– Ну, а вам доводилось такие города строить?

– Было дело, в Ташкенте... Разговорившись, мы познакомились, но

разговор тогда вышел у нас короткий. Узнал я лишь, что Владимир Григорьевский родом из Ленинградской области, в 1966 году поехал с первым отрядом в Ташкент. Поехал на год, остался на пять, пока город не был восстановлен полностью. В-23 и С-4 – районы, где почти в каждом доме его работа, плотницкая или каменщицкая. Потом судьба занесла его в Воронеж, где опять же строил он предприятия и больницы, цирк и новый крытый рынок. А когда началась Байкало-Амурская, одним из первых подал заявление в обком комсомола с просьбой послать его на БАМ. Коммунист Владимир Григорьевский поехал в составе отряда имени XVII съезда ВЛКСМ. Дальше все было как у других: строили Звездный. В июне 1974 года бригаду поставили на просеку. И еще сказал мне Володя, что никто из них – пятнадцати ребят, приехавших из Воронежа, не сломался, не уехал и не приискал себе работу полегче. И что все они обязательно дойдут до океана.

Я предложил ему подъехать с нами к его вагончику, но Григорьевский отказался.

– Тут всего с километр, дойду... Человек этот удивил меня какой-то своей страстностью и в то же время спокойной мудростью, уверенностью в правильности того, что он делает и как живет.

Второй раз встретились мы через несколько дней на мосту через Таюру. Бригаду, в которой работал Владимир, перебросили на укладку железнодорожного полотна через мост. Дело было привычное, работали споро, весело, с шуткой. Пакеты втягивали на мост тросами, ровняли по отметкам, болтили к переборкам. Кто-то однажды пошутил: «БАМ – это мосты, соединенные между собой рельсами». Мостов на трассе действительно много, больших и малых. Таюрский считается средним, однако труда он стоил огромного, и потому, принимая его от мостовиков под укладку, радовались этому событию не только мостовики, но и весь Звездный. И народу вокруг собралось порядочно. Однако близко к укладке лишние не подходили – понимали, что мешают, да и опасно случалось, тросы рвались и играючи срезали толстые.балки.

Встретившись, как добрые знакомые улыбнулись друг другу, я остался на насыпи за мостом, а Григорьевский пошел крепить трос к очередному пакету. Трос заклинили на петле толстым прутом, подали знак на лебедку: «Тяни». Трос вытянулся до звона, пакет медленно тронулся с места и, пройдя два-три метра, замер. Те, кто стоял близко к мосту, полезли на насыпь. Дело начиналось нешуточное.

– Всем отойти назад, – скомандовал бригадир, – у троса останусь я один.

Ребята, ворча, пошли к насыпи. Понимали, что так надо. Пошли все, кроме Григорьевского.

– Володя, я сказал всем, – повторил Михайлов.

– Погоди, не горячись. Давай проверим петлю, а потом я останусь здесь, а ты пойдешь к барабану. И будешь брать помалу, пока я не подам знак.

– Почему ты?

– Я везучий. Ты же знаешь. Кроме того, у барабана надо действовать хитро, пока не пройдем тормозящий участок.

Михайлов кивнул и послушно пошел.

Трос опять взвизгнул струной, неестественно прямо вытянулась петля, лицо Григорьевского напряглось, из-под шапки поползла струйка пота. Непомерно долгим было мгновение, пока трос натягивался, оставаясь мертво недвижимым. В полной тишине слышно было, как подался наконец пакет, скрипнуло дерево под ним. Пошел медленно, едва заметно, глухо корябая щебень. Но пошел. И лицо Григорьевского враз переменилось, успокоилось, как будто не было того мгновения несколько секунд назад, а всегда все шло так хорошо и покорно людям.

Потом мы разговаривали в комитете комсомола Звездного. То были горячие дни – поселок готовился встретить первый поезд, и комсомол играл в этом первую скрипку. Комитет, и в обычное-то время многолюдный, тогда и вовсе напоминал полковой штаб, выдвинутый на передовую. У двери грудой были навалены чьи-то полушубки и шапки, ящики с посылками для молодежи Звездного, беспрестанно звонил телефон, входили и выходили люди. Многие появлялись без дела, порой просто узнать, что нового, потому что здесь всегда все знали и всегда находилось занятие любому. Тут я выяснил, что мой знакомый – комсорг третьего прорабского, член комитета, один из организаторов многих добрых начинаний комсомолии Звездного. А зашел он потому, что такой здесь заведен порядок: если комсорг работает в поселке, он обязан зайти в комитет в любое время с восьми до двадцати четырех.

Секретарь комитета, ВЛКСМ поселка Леонид Алхимов расспрашивал Григорьевского о том, как в бригадах с книгами, давно ли меняли, что ребята читают. Обсудили кандидатуры комсомольцев, которых представляют в обком на грамоты. Все как обычно. Потом Алхимов ругнул себя за забывчивость и сказал, что нужен ему был он, Григорьевский, позарез по такому вот делу.

– Организуй ребят на воскресник, ну, сколько можешь. Сам понимаешь, поезд, а нам клуб надо доводить, отопление там, столярка, да ты знаешь.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.