– Так наших сейчас в Звездном раз-два, и обчелся. Разве что моя бригада...

– Понимаю, Володя, но надо что-то придумать.

– Ладно, бригадой придем. За семейных не ручаюсь, а остальные будут.

В воскресенье я специально выбрался в клуб посмотреть, что получится у Григорьевского с воскресником. Бригада работала в полном составе. Отошли мы с ним в сторону, и я спросил у Володи, как ему удалось организовать всех до одного.

– Так ведь я ничего не организовывал, просто сказал ребятам, что нужно прийти клуб довести, дело вполне добровольное.

– И никто не отказывался?

– Никто. Мы ведь сюда добровольно приехали строить дорогу. Может быть, самую большую в нашей жизни. А клуб что... Ну, я пойду. Нам ведь сегодня во вторую выходить, стрелку будем собирать переводную. Ответственное дело.

Манахов

– Здесь где-то должна быть семнадцатикилометровая отметка. Но вообще-то я и без нее знаю, что это семнадцатый. Наш первый километр, отсыпанный на магистрали. Здесь скоро поворот, и насыпь сползает прямо к ключу. Вредный такой ключ, вечером его засыплют, утром придем, а он уже размыл фунт и журчит себе наверху, дразнит. Пришлось его отводить ниже.

Он замолчал, полез в карман за сигаретой, продолжая неотрывно смотреть на медленно плывущие за окном сопки и бело-синюю тайгу, узнавая по отдельным, памятным лишь ему знакам места, которые проходил на своем экскаваторе марки 1252 воронежского завода. Я знал его. Вячеслав Манахов был одним из главных инициаторов движения двадцатитысячников, бригадиром передового коллектива 132-й механизированной колонны. О нем много писали в местных газетах, рассказывали об опыте бригады в скоростной отсыпке. Коммунист, передовик труда, он бывал почти на всех совещаниях районного партактива, много выступал, всегда по существу, даже порой чуть резковато. Это объяснялось свойством его характера, угловатого, не любившего компромиссы, свойством человека, умевшего работать и знавшего свою работу лучше, чем тонкости человеческих взаимоотношений. Сегодня он вместе со своими товарищами ехал в первом поезде Лена – Таюра, ехал по первому участку трассы, пробитой ими через тайгу.

– Видите, отсыпка ровнее началась, тут уж ребята опыта поднабрались, да и фунт пошел легче, мельче. Здесь мы как-то с Колей Копелевым заспорили, кто быстрее и чище отсыплет десять метров. Отмерили – и к машинам. Он все норовил с ходу фунт брать, по инерции, так ковш полнее, если точно попасть; я же брал с подходом, аккуратно. Через несколько минут Коля сообразил, что тут спешка только во вред делу, перестроился по-моему. В общем, победила дружба. А его метод скоростного забора мы потом на легком грунте применяли довольно успешно...

В вагоне-клубе за дверью слышалась музыка, кто-то пел про бесконечные дороги и костры, грязь на сапогах и мужество первопроходцев. Репертуар был как будто бамовский, но удивительное дело – мало кто из ребят, завоевавших право проезда на первом поезде, слушал концерт агитбригады. Кто-то молча курил у окон, кто-то вспоминал разные случаи, связанные с местами, проплывавшими за окнами. Происходило так не потому, что концерт был плох, просто слишком многое было у этих людей связано с дорогой, о многом вспоминалось именно сейчас. Тут были первопроходцы Виталий Корков, Александр Янкин, Леонид Шинкарев, почти в полном составе бригада механизаторов Алексея Кубрака, бригадир монтажников ИССО Леонид Казаков, Герой Социалистического Труда бригадир Виктор Лакомое, мостостроители Анатолий Михайлов, Борис Кожевников и другие знаменитые на Западном участке люди.

Праздник их начался еще позавчера, когда бригады Лакомова и Тищенко уложили последнее звено, соединившее Таюрский мост с железнодорожной трассой Лена – Такта. Им, победителям соцсоревнования, вынесли хлеб-соль, испеченный мостовиками, потом главный инженер мостоотряда-44 Николай Андреевич Чернец встал на путеукладчик и проехал стоя по мосту – первым, потому что такова традиция, таков неписаный закон любой стройки. И даже звякнули о рельсы бутылку шампанского, добытого с превеликим трудом ради такого случая, ибо властвует на БАМе, кроме прочих законов, еще и «сухой».

– Вот, – Малахов вытащил из пиджака тусклый рабочий костыль, какие сотнями вбивают на путеукладке. – Не серебряный, но все же, с последнего звена... Детям оставлю. Накажу, чтобы берегли всю жизнь. С этого костыля, можно сказать, другая жизнь для Сибири открывается. – Он улыбнулся. – Мы открываем.

Голос его заглушил рокочущий бас Янкина, стоявшего рядом.

– ...Я здесь такого хариуса поймал, ну с полено, не меньше, вот Виталий не даст соврать.

– Так, может, полено было с карандаш?

– Сам ты с карандаш, полено как полено, бригадой ели, и еще на завтрак осталось...

Когда музыка за дверью смолкала, до нас долетали обрывки чьих-то разговоров.

– ...Дня четыре мы сидели без еды на 403-м, дорогу развезло, вертолета нет, а она ушла, никому ничего не сказав, и вечером тащит рюкзак консервов. Тридцать километров отмахала. Ей тогда восемнадцать едва исполнилось.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.