Отяжеленная металлом и кровью многих войн, земля безропотно принимала в себя осколки, глушила собою отзвуки битв...»

Виктор АСТАФЬЕВ

Капитан бежал по картофельному полю. Сперва хрупала, хлюпала, всхлипывала под сапогами крепкая ботва. Потом стала липнуть к сапогам жирная земля. Он бежал уже по обработанному комбайном участку. Тем самым комбайном, что вместе с клубнями выворотил из земли снаряд. Капитан снаряда еще не видел. Колхозники не позаботились об охране, и когда приехали саперы, снаряда на месте не оказалось. В растерянности опешили все. Кроме капитана Чаплинского. Он увидел: вдалеке, на опушке леса, мальчишки разводят костер. И побежал.

Он не слышал хруста ботвы. Не чувствовал, как с каждым шагом тяжелеют сапоги. Не слышал. Не чувствовал. Не думал. А бежал. Быстрее, быстрее, быстрее. Туда, где занималось пламя костра.

Увидев приближавшегося капитана – от сапог летела в разные стороны земля, комочки налипли на черных усах, на мокром от пота лбу, – мальчишки, забыв о костре, врассыпную кинулись в лес.

А он их не видел. Он видел лишь занимавшееся пламя костра. И в нем – снаряд. И выхватил его из костра. И, усилием воли сдержав дыхание, уняв дрожание рук, в считанные секунды обезвредил взрыватель. Так и есть: снаряд был стреляный, прошедший канал пушечного ствола – на медном кольце остались рубцы. Снаряд второй категории опасности. Такие и встречаются на полях. Одиночные и самые опасные. На складах лежат нестреляные, с гладким медным кольцом.

Капитан медленно шел по картофельному полю, держа перед собой остывающий снаряд из костра. Теперь он чувствовал, как тяжелеют с каждым шагом сапоги от липнущей к ним земли. Теперь он слышал за спиной говорок испуганных мальчишек. Теперь он чувствовал глухие удары у себя в груди, ближе к левой руке.

На поле, обработанном комбайном, он взорвал этот снаряд.

И вернулся на опушку леса. И сидел на пеньке, щепкой счищая землю с сапог. И дождался мальчишек, с опаской приблизившихся к нему.

Он молча смотрел на них. И молчали, потупившись, они.

– Что же вы делаете? – наконец выдохнул он. – Жизнь не дорога?

Я слышал однажды такие же слова. И видел бегущего по пустырю офицера. И у него тоже были черные круги под глазами. Он увел тогда нас с пустыря и вызвал саперов. И саперы взорвали желто-синие шарики-гранаты, которыми мы играли на пустыре. Противопехотные гранаты японского и итальянского производства. Гранаты со взрывателями. Готовые к бою. Сам он не мог их взорвать. И вызвал саперов. А нас увел. И тоже долго молчал. И мы молчали.

– Что же вы делаете? Жизнь не дорога? – сказал нам тогда мой отец. И добавил: – Матери ни слова.

Это было... Когда же это было? В первый послевоенный год, тридцать семь лет назад. Мы были мальчишками военного поколения. Знали, как опасны фанаты. Но таких красивых желто-синих шариков никогда прежде не видели и не знали, что это фанаты. Впервые увидели на Сахалине.

А капитан Чаплинский родился спустя восемь лет после войны. А мальчишки, которых он спас и спасает постоянно, родились спустя четверть века после войны. Третье или четвертое послевоенное поколение? Они бы должны были видеть гранаты, снаряды и мины только в кино. Но они находят их – настоящие – в раненой белорусской земле.

Бедовый народ мальчишки. Им интересно увидеть взрыв. Положат ржавый снаряд или гранату в костер, убегут, спрячутся и ждут взрыва. Час, бывает, ждут, другой, уж затухнет костер. Безопасно, решат, и подходят. А он, снаряд, только-только прогрелся по-настоящему. Как узнать, когда он жахнет?

Ни одного случая подрыва саперов за десяток лет. Но война тянет через годы свои смертоносные щупальца к незнающим и грозит мальчишкам третьего-четвертого послевоенных поколений. Как и кто осушит слезы их матерей?

...В аэропорту места назначения встретил меня майор с редкой фамилией, которая, уверен, у каждого его нового знакомого оставляет теплое чувство. – его фамилия Октябрь. По дороге в часть, естественно, разговорились. И рассказал майор такой случай. Давно уж, правда, то было. В другой части служил лейтенант Октябрь. И на очередном разминировании столкнулся впервые с фауст-патронами. Как положено, вывез подальше в поле и, соблюдя, кажется, все меры предосторожности, приступил к уничтожению. А они, проклятые «фаусты», стали разлетаться и сухой лесок подожгли. Добежали с водителем, с помощью подоспевших колхозников всем, что на себе было, пожар загасили. Так опыт появился: когда «фаусты» уничтожаешь, еще на пару сотен метров расчет надо делать. Давно то было. А сейчас майору Октябрю 34 года. Первое послевоенное поколение.

– Рановато все же вы к нам приехали. – уже в части сказал майор. – Вот весна разгуляется, пахота начнется, развернется фронт строительных работ, так и пойдут вызовы: то здесь, то там взрывоопасные предметы.

Весна в этом году ранняя выдалась. Пока ехали вдоль полей, птичек пляшущих на них заметили. Еще в старину говаривали: птички на полях заплясали, во весь опор к пахоте готовься.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.