Фамильная реликвия

– Которые получаете.

– Очень странный вопрос. Читаю, вероятно. А что вы делаете с письмами?

– Я говорю не о личных письмах.

– Не понимаю.

– Я хотел бы, – сказал я, – получить представление о порядке прохождения почты в музее. В каждом учреждении существует установленный порядок движения корреспонденции. Вот пришел почтальон... Теперь понимаете?

Он посмотрел на меня, как двоечник на доску, на которой написано уравнение с тремя неизвестными. Потом перевел взгляд на Еву.

– Вот пришел почтальон... – повторил он мою фразу. – Да, я вас слушаю.

Я рассердился. Образованный человек, а корчит из себя идиота.

– И что же происходит дальше?

– Да-да, конечно, – спохватился Сикорский, – простите, я немного отвлекся. Вам интересно знать, как проходит почта? У нас порядок простой: все складывается на стол к Веронике Семеновне.

– А потом?

– Потом она разносит письма.

– Кто их вскрывает?

– Она обычно. Кроме личных, конечно.

– Письма регистрируются?

– Безусловно.

Я пожелал взглянуть на книгу. Мне ее показали. Того письма, которое я хотел найти, в книге не числилось. Ни в марте, ни в апреле, ни в мае в музей не поступало письмо от Карениной. Я не поверил книге, в которой вообще трудно было разобраться, и попросил сами письма. Я сверил поступление с наличием. Расхождений не было. Я просмотрел письма... И хоть не представлял себе, о чем должно было говориться в ТОМ письме, я бы его все равно узнал, почувствовал, догадался... Того письма не было.

– Чудеса, – сказал я Сикорскому. – Прямо-таки потрясающие чудеса.

– А что вы ищете?

– Ищу то, не знаю что, – буркнул я, глядя на Веронику Семеновну, и попросил ее просмотреть записи в книге. Все ли они сделаны ее рукой.