...Через девятнадцать дней поздней ночью в квартире подполковника генерального штаба Ивантеева, что на Мойке, задребезжал звонок.

Сонная прислуга не разобрала имени, побрела в покои барина. Тот спал отдельно от супруги, в своем кабинете, возле телефонного аппарата.

– Кто-то к вам, Леонид Фомич, – сказала горничная, – а кто – не пойму.

Ивантеев лежал на диване одетым, словно бы ожидая этого прихода.

Посмотрел на часы; стрелки показывали три часа утра.

– Ложитесь спать, Григорьевна, – сказал он, – я сам гостя впущу.

Света в прихожей Ивантеев не зажигал; когда вошел гость – обнял его, прижал к себе, ощущая чужой запах шинели, провел в кабинет.

Колаковский – а это был он (никакой не офицер пехоты, но сотрудник русской военной контршпионской службы) – чуть что не обвалился в кресло и сказал:

– Вы были правы... Все эти годы правы... Будь мы все прокляты... Мясоедов действительно их агент.

Ивантеев протянул Колаковскому папироску, поднес обжигающе близкий огонь спички, спросил:

– Пароль и отзыв к нему вам дали?

– Да.

– Явку?

– Тоже.

– Это в протоколе допроса, который с вас станут потом снимать, не открывайте, ясно?

– Ясно.

– Сейчас – спать, утром – за рапорт на мое имя, составим вместе, а потом – вплоть до ареста; если бог даст, мы сможем его на этот раз взять. Из дома моего не выхедить, вас шлепнут незамедлительно...

Агент разведки германского генерального штаба, полковник жандармерии Мясоедов был одним из начальников контршпионского ведомства России.

О его предательстве говорили не первый год; публично его обвинил в германофильстве член Государственной думы октябрист Гучков: в популярнейшем «Новом времени» один из наиболее влиятельных журналистов России, Суворин, прямо объявил Мясоедова человеком, стоящим на службе иностранных интересов.

Казалось, такого рода обвинения несмываемы.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• …
• 11
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.