«Заткнись!» – оборвал я, но сидевший во мне чревовещатель не унимался.
«Интересно, чего ты ждал? Ковровой дорожки у входа? Транспаранта «Добро пожаловать»? Тебе надо войти в гостиницу, так за чем же остановка?»
«Но ведь за дверью бухгалтерия», – возразил я.
«Ерунда, – тут же нашелся он. – В десять вечера там никого нет. Рабочий день заканчивается в шесть. И в бухгалтерии, и в бюро, и у директора. Не веришь – проверь. Сейчас восемь, и там ни души».
«Ну хорошо, а замок?»
«А что замок? Замки на то и существуют, чтобы их открывать. Поставь себя на место Стаса. Как, по-твоему, остановит его такая мелочь?..»
Не скажу, чтобы перепалка с самим собой рассеяла все мои колебания, но другой возможности проникнуть в гостиницу действительно не было.
Я пошарил в карманах. В одном из них обнаружил брелок, который купил днем в «Канцтоварах». Сердце, пронзенное стрелой. Как раз то, что нужно.
Я сунул наконечник стрелы в дверной зазор и нажал, чтоб его загнуть. Раздался щелчок, и брелок сломался. Чертыхнувшись, я отбросил его в сторону. У забора в куче хлама под руки попался обломок доски с торчавшим из него гвоздем. Я загнул его под прямым углом, вытащил и кинулся к двери.
Едва моя самодельная отмычка погрузилась в замочную скважину, во мне возникло вполне определенное чувство, что я иду по верному следу. Больно велико было несоответствие между внушительными габаритами старого, изъеденного ржавчиной замка и той легкостью, с какой пришел в движение его механизм. Внутри, мягко пощелкивая, прокручивались невидимые детали. После нескольких холостых оборотов гвоздь уперся во что-то твердое. Небольшое усилие, и замок, клацнув, повис на разомкнутой дужке.
Даже в Якорном, под слепящим светом фар, я не испытывал такого напряжения. Руки дрожали, пульс наверняка перевалил за сто двадцать. На лбу выступила испарина. Я огляделся по сторонам. На миг почудилось, что по забору скользнул луч фонарика, но, присмотревшись, увидел, что это, потревоженные порывом ветра, перемещаются в темноте клочья тумана.
Дверь отворилась бесшумно. Вероятно, ее петли были смазаны столь же обильно, как и механизм замка, который, предварительно осмотрев, я сунул в сумку.
Внутри было темно. Словно в бутылке из-под туши.
Я зажег спичку.
Она осветила тесную клетушку, доверху забитую пыльным гостиничным инвентарем. По стенам плясали причудливые тени. Духота стояла неимоверная: просто нечем дышать.
За первой в ход пошли еще три спички, однако ничего, кроме пыли и покрытого паутиной хлама, я не обнаружил. Ни следов на полу, ни окурков, ни парусиновых мешочков.
Само собой, до меня тут побывал следователь. Но на его схемах кладовая почему-то отсутствовала. Может, его ввел в заблуждение вид замка, залежи старой рухляди или массивный крюк, имевшийся с внутренней стороны двери, ведущей отсюда в бухгалтерию? В смысле надежности все это выглядело весьма убедительно. Особенно если учесть, что существование сообщников покойного кассира до последнего времени стояло под большим вопросом.
Я откинул крюк и вошел в бухгалтерию.
Здесь было не так темно. Перегородка, отделявшая помещение от гостиничного вестибюля, не доставала до потолка, и горевшие по ту сторону лампы отбрасывали сюда неяркий свет. Из-за стены доносился приглушенный вой сирен, треск выстрелов, рев раненых животных – фонограмма, под которую в зале работали игровые автоматы.
Я прошел между двумя парами симметрично расположенных столов и остановился у двери. Чуть выше дверной ручки я увидел то, ради чего затеял свое рискованное предприятие и за что часом раньше чуть не поплатился жизнью в Якорном переулке...
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.
Рассказ о необычном эксперименте