Нельзя сказать, что молчаливое присутствие синьора Симонтакки, импресарио, помогало общению с певцом. Не раз и не два Риккардо Фольи оглядывался на него, как бы спрашивая: «Разве я сболтнул что-нибудь лишнее?» А импресарио демонстративно постукивал пальцем по циферблату наручных часов — нельзя ли, мол, покороче, ну сколько можно тратить времени на журналиста?..

Здоровье и вид певца накануне московских гастролей вызывали сочувствие: горло, завернутое в кашне; чуть слышный, какой-то осторожный голос; куртка, подбитая искусственным мехом, — в ней хоть на Север. И в довершение — не отходящая ни на шаг «сиделка», пожилая итальянка, с ложкой меда наготове.

Словом, первое знакомство с Риккардо Фольи сохранило в памяти образ уставшего человека с тихим голосом. О себе он рассказывал вещи довольно известные, и чувствовалось, что встречи с репортерами стали для него ко альбомов (кстати сказать, ансамбль существует и поныне), а его лидер — Роби Факинетти — становится одним из постоянных соавторов Фольи, сделавшим первые его шлягеры — «Мир» и «Какой ты хочешь видеть свою, любовь?».

Почему Фольи ушел из «Пу»? На этот вопрос он ответил загадочно; «Даже самые счастливые семьи несчастливы по-своему... Мне хотелось петь только на свои стихи, как можно ярче проявить свою индивидуальность. Мне нравится рок-музыка, но я всегда помню, что я итальянец, и храню любовь к итальянской песне, какой вы знаете ее по фестивалям в Сан-Ремо».

Итак, после ухода из «Пу» Фольи записывает (в содружестве с композитором Маурицио Фабрицио) первую сольную долгоиграющую пластинку, выход которой имел определенный резонанс. Но потребовалось еще почти десять долгих лет, чтобы дойти до вершины. В 1981 году Риккардо Фольи принял участие в одном из самых престижных фестивалей итальянской песни — в городе Сент-Винсенте и завоевал главный приз с песней «Меланхолия» — она стала лучшей песней года. На следующий же год Фольи занимает первое место в Сан-Ремо с песней «Повседневные истории». Его приглашают сниматься в кино, он много и охотно гастролирует.

...Выразительный вздох синьора Симонтакки заставил меня поспешно распрощаться с певцом.

А назавтра, за час до начала концерта в спорткомплексе «Олимпийский», я увидел сидящую в сторонке с явно скучающим видом женщину — знакомую советским телезрителям певицу Виолу Валентино. Честно говоря, я даже не догадывался, что в миру она жена Фольи. Нет, певица, увы, не выступает вместе с мужем — у них слишком разные исполнительские манеры и сопровождающие коллективы.

Впрочем, исключением стало их «семейное» выступление в Ленинградском спортивно-концертном комплексе. «Весь сбор от концерта мы передали в Фонд мира. Нам показалось, что в тот вечер советские зрители принимали нас особенно тепло... У нас в Италии мы часто даем концерты в благотворительных целях и передаем вырученные деньги в помощь детям и беднякам. Борьба за мир и социальные проблемы, поверьте, не оставляет нас равнодушными. Я, например, исполняю такие песни, как «Народный день» и «Мы тоже делаем мир», — рассказывала певица, дочь известного римского художника.

Я, конечно же, поинтересовался, не мешают ли спокойному течению семейной жизни столь разные музыкальные пристрастия супругов. «Нисколько,— тут же ответила Виола, — мы с мужем, случается, спорим, но как без этого? Певцам нужно быть в курсе всех последних новинок, и мы постоянно слушаем музыку всевозможных стилей и направлений».

Пока мы беседовали с Виолой Валентино, ее муж осваивал на сцене «смежную профессию» оформителя — наклеивал на контрольные колонки большие листы с надписью: «Дорогие друзья! Я рад нашей первой встрече». Когда же он стремительно подошел к нам, я просто ахнул: от вчерашнего «скучающего Фольи» не осталось и следа. Он был бодр, молод и буквально излучал энергию. «Наверное, помог мед»,— подумал я.

Несмотря на молчаливый укор в глазах синьора Симонтакки, я все-таки решился задать певцу три вопроса.

— Кто у вас сегодня певец номер один?

Фольи ответил сразу:

— Я. Разумеется, я.

— Не кажется ли вам, что те традиционные, как вы говорите, итальянские песни, звучащие на сан-ремовских фестивалях, с каждым годом в массе своей становятся все более примитивными, клишированными, изготовленными по определенному стандарту?

— Стандарт — это не так уж плохо. Хорошо, когда есть стиль, которому можно следовать в течение многих лет. Моя жена исполняет романтические итальянские песенки, слегка «отредактированные» электроникой; в этих песнях слышны отзвуки мелодий тридцатых годов. Ее ретро-стиль имеет большой успех...

Что же подразумевает Фольи под стандартом? Наверное, высокий профессионализм в выбранном раз и навсегда музыкальном направлении. Но, как бы то ни было, в данном случае слово «стандарт» живо ассоциируется с конвейером, со шлягером «на потоке». С усредненностью. С тем, что для всех и нравится всем. Или почти всем. Но стихи (и, добавим, песни!), в равной мере устраивающие всех, на наш взгляд, невозможны. Творчество — дело слишком личностное, индивидуальное.

— Тексты ваших песен необыкновенно жизнерадостны. Вы, должно быть, оптимист, смотрящий на жизнь через розовые очки?

— Я не люблю слишком грустную поэзию. Музыка обязана делать людей счастливыми, и если мне это иногда удается, я и сам бываю счастлив. Мои стихи — мгновенные «фотографии» каждого дня, небольшие истории, которые случаются со мной или с кем-то из моих близких. Очень люблю песню «Повседневные истории» — она как раз такая и потому, наверное, нравится многим.

Делать людей счастливыми хотя бы на миг — это прекрасно. Ни один здравомыслящий человек не станет с этим спорить. И все же... Вы помните «Римские рассказы» Альберто Моравиа? Уберите из этих каждодневных историй их грубовато-грустную половину, связанную с горестями простого люда, и что же там останется? Или возьмем любимого Фольи певца. Брюса Спрингстина, не чурающегося, кстати, балладного пения. Вот что пишет о нем в июньском номере «Юманите диманш» журналист Жерар Раффор: «Его песни — это как бы крошечные сценарии, маленькие историйки, повествующие об истории народа, людей, которых он знал или знает и с которыми живет бок обок. Его дар — «высказывать» жизнь в нескольких щемящих душу фразах о судьбах тех, кто унижен». (Добавим для справки, что нет сейчас в США второго такого певца, который бы столь последовательно проводил в своих песнях антиправительственную политику.) Не сомневаюсь в искренности Риккардо Фольи, но... слушая тексты его песен, невольно ловишь себя на мысли такого рода: делать людей счастливыми на миг — не разновидность ли это конъюнктуры? Как удобно прикрываться фразой «Я дарю людям радость» и забывать теневую сторону жизни! Не ведет ли подобная творческая установка к подмене действительности с ее проблемами... радостной версией о ней? Какой побочный эффект может оказать на человечество сладкая пилюля-иллюзия, суррогат правды в наше взрывоопасное время? Средний итальянец, однако, проглатывает эти одноразовые голубовато-розоватые пилюльки в огромных количествах и с большим удовольствием.

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.