Земля Александра Грина

Сергей Толкачев| опубликовано в номере №1335, январь 1983
  • В закладки
  • Вставить в блог

Этюд

«...А настоящей, внутренней жизнью является мир постепенно раскрываемой тайны воображения».

А. С. ГРИН

Сколько к ней ни обращайся, это всегда неожиданно удивительная книга. Вместе с шелестом ее страниц комнату заполняет шуршащий бег нескончаемой волны, звонкая упругость ветра, попавшего в ловушку паруса, блеск и запахи листвы, умытой коротким и теплым ливнем, который подобно самому долгожданному празднику прошелестел, прошумел, просмеялся над землей. В его длинных, пронизанных светом струях зашевелился, вздыхая, наст прошлогодней листвы, и молода» трава прямо на глазах потянулась к жизни. Она росла так быстро, что, казалось, прислушайся – и ты услышишь шорох, с которым она вклинивается в небо...

Книга учит нас именно этому – умению идти до конца. Что касается самой сказки, то она не что иное, как детство однажды осуществленной мечты.

Вот о чем я всегда думаю, когда в который раз беру с книжной полки «Алые паруса» Александра Грина...

«Мы видели все это в обрамлении багрово-золотой листвы, озаренной солнцем. Но вот однажды подуло холодом, и желтые листья закружились вместе с хлопьями снега. Это было первое дыхание наступающей зимы...»

Г. УЭЛЛС

Стояли спокойные, ясные насквозь дни. Свежий ветер шел с Балтики. Небо кипело от машущих крыльев бесчисленных чаек. Свистящей белой струей ударил пароходный гудок...

Человек в последний раз оглянулся на берег: впереди его ждали Стокгольм, далее – привычно любимая Англия, позади оставались пятнадцать дней, проведенных в Советской России.

1920 год итожил собой прожитое...

Герберт Уэллс и Александр Грин. Взаимосвязи вроде бы и не существует. Но так ли это?!

Знаменитый английский фантаст приезжает в Советскую Россию, чтобы не по чьим-то рассказам и всевозможным толкованиям, а исходя из личных наблюдений разобраться в происходящем.

Уэллса поразило то, что в наших вагонах не было графинов для воды, что у Максима Горького всего лишь единственный костюм, что мы в основном «поддерживаем себя только чаем и беседой». Ленина Уэллс увидел «кремлевским мечтателем», а свою будущую книгу о нашей революции он впоследствии назовет «Россия во мгле».

Человек, который в своих книгах пытался предсказать будущее на многие сотни лет вперед, так и не сумел разглядеть, понять, какая жизнь у нас будет завтра и послезавтра.

Почему подобное произошло? Мне кажется, что лучше всех, точнее это объяснила Ольга Берггольц:

«Он ехал по той же железной дороге, что и мы, он видел таких же женщин, мужчин и детей, как мы, он видел НАС. Но мы жили, а он смотрел. Смотрел, как на сцену, из окна отдельного купе в хорошем вагоне, где ехал со своим сыном, со своим английским кофейным прибором, пледом и консервами, привезенными из Англии».

«МЫ ЖИЛИ, А ОН СМОТРЕЛ»... У нас были свои понятия о мужестве, добре, долге, дне завтрашнем. Своя вера в этот день. У нас были свои художники, у которых были свои представления о задачах художника...

В честь Уэллса петроградские литераторы устроили конференцию в Доме искусств. Среди тех, кто там выступал, был и Александр Степанович Грин. Он говорил о долге литературы, той литературы, о которой Уэллс в своей книге скажет: «...Для литературы в целом, для науки катастрофа 1917 – 1918 годов оказалась совершенно гибельной».

В одно и то же время Уэллс и Грин работали над своими книгами. К первому приходили такие строки: «Скоро с серого неба, распростертого над 700000 душ, все еще остающихся в Петрограде, начнет падать холодный дождь, а за ним снег. Ночи становятся все длиннее, а дни все тусклее».

Грин работал над «Алыми парусами». Слова рождались медленно и трудно. О дровах хватало трезвости не думать. В качестве топлива шли старые конторские книги, раздобытые в опустевших после революции залах финансовых операций «Лионского кредита». Часть добытых «гроссбухов» выполняла роль писчей бумаги. Тепла те «дрова двадцатых годов» дарили все же маловато. Пальцы коченели. Их приходилось разогревать собственным дыханием, с нетерпением поглядывая на рукопись. Перо остановилось на фразе: «...Я понял одну нехитрую истину. Она в том, чтобы делать так называемые чудеса своими руками».

  • В закладки
  • Вставить в блог
Представьтесь Facebook Google Twitter или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.

В 4-м номере читайте о знаменитом иконописце Андрее Рублеве, о творчестве одного из наших режиссеров-фронтовиков Григория Чухрая, о выдающемся писателе Жюле Верне, о жизни и творчестве выдающейся советской российской балерины Марии Семеновой, о трагической судьбе художника Михаила Соколова, создававшего свои произведения в сталинском лагере, о нашем гениальном ученом-практике Сергее Павловиче Корллеве, окончание детектива Наталии Солдатовой «Дурочка из переулочка» и многое другое.



Виджет Архива Смены

в этом номере

Солнечные метели

Маленькая повесть