Когда читаешь «Алые паруса», то тебя невольно не покидает чувство, что написаны они на каком-то удивительном, празднично-летящем едином дыхании. На самом же деле за кажущейся легкостью стоят почти пять лет упорнейшего труда. Конечно же, это были годы работы не только над «Алыми парусами». В 1918 году, например, Грин заканчивает один из лучших своих рассказов, «Корабли в Лиссе», но тем не менее главной «писательской заботой» были и остаются «Алые паруса».

Грин не расставался с рукописью и тогда, когда за непочтительный отзыв о царствующей особе был выслан из Петербурга, и тогда, когда, узнав о Февральской революции, отправился пешком по шпалам не через один десяток километров, завывающих снегом и надеждой, в Петроград. Не расставался с ней, служа в Красной Армии под Витебском, хранил рукопись в видавшем виды вещмешке, среди нехитрого солдатского скарба.

Была война. Ветер срывал последние листья с деревьев конца осени 1919 года. Состояние здоровья не позволило Грину участвовать в боях. Он нес караульную службу, нес в тех местах, где родился и вырос его отец, откуда был сослан тот в Сибирь за участие в польском восстании 1863 года...

Ветер раскачивал тусклые фонари. Шуршали о темный сырой воздух невидимые листья. Из темной бездны крупно и ярко светили ему холодные звезды... Холодно, зябко в такие минуты на посту... Казалось, что тишина взяла в полон и землю и людей, забывшихся в коротком и неспокойном сне. Мысли, мысли... Мысли о «странной» повести, которая до сих пор так и не «дается».

Потом служба в Острове под Псковом. Сыпняк. Беспамятные руки, нервно ищущие вещмешок с рукописью... Как чудо, участие в его дальнейшей судьбе Максима Горького... Дом искусств...

«...Смертельно боясь всего – ошибки, недоразумений, таинственной и вредной помехи – она вбежала по пояс в теплое колыхание волн, крича:

– Я здесь, я здесь! Это я!»

Рассказывают, что Алексей Максимович Горький не мог без волнения перечитывать эти строки, возвращаясь к ним снова и снова. Они, эти слова, как бы итожат все ожидания Ассоль, все ее надежды и, конечно же, прежде всего веру, в которой «тесно сплетены... судьбы, воля и свойство характеров».

Приведенные ниже строки не из «Алых парусов», а из гриновского романа «Блистающий мир», но они в какой-то мере помогают нам «расшифровать» сказанное в самой повести:

«К этому я прибавлю, что смотрела бы, как на несчастье, на любовь, если поразит она меня БЕЗ СУДЬБЫ».

Грин не без умысла подчеркивает последние два слова, потому что «любовь и судьба – одно...», единое и неделимое, когда слово рождает поступок, а поступок – слово... Грин призывает своего читателя к «той счастливой высоте духовного зрения, с которой отчетливо замечались им все намеки и подсказы действительности», нашей с вами действительности. И фраза о том, «чтобы делать так называемые чудеса своими руками», – далеко не случайная фраза.

«Алые паруса» – книга не об опереточно-сказочном принце, который благодаря своим положению и состоянию дарит праздник своей возлюбленной. Это книга о чуде, созданном всей жизнью, всеми вместе взятыми большими и малыми ее поступками; о том, что в конце концов неважно, какой окраски паруса. Белые, желтые, алые... Они в одинаковой мере требуют от нас работы, мужества, пота, умения ловить ветер в парус, умения выстоять в трудную минуту, мудрости сказать вовремя нужное слово, несмотря на все испытания, довести корабль в порт его назначения.

Истоки поступка Грэя, созданного «глубиной сердца», нужно искать в детстве самого Грэя, в последовательности его желания не просто стать капитаном, а вырасти в капитана, начиная от первых кровавых мозолей, когда вырвавшийся шкот хлещет направо и налево на яростном ветру, и кончая боцманскими пинками; когда ты не графский сынок, а просто юнга с его обыкновенной и нелегкой судьбой.

Чужую боль Грэй понимал не понаслышке. Чью-то радость, ожидание ее – тоже. Суметь разделить радость другого человека иногда сложней, чем суметь разделить чье-то горе.

Много и часто можно слышать о некоей оторванности мечтательной Ассоль от реальной жизни. «Пока она шьет, – пишет Грин, – посмотрим на нее ближе – вовнутрь. В ней две девушки, две Ассоль...» Одна – «живое стихотворение», вторая – умеющая шить, приготовить обед или ужин, помогающая отцу в его работе... Она умела работать и не боялась этой работы.

В свое время Грина обвинили в том, что, взяв на борт «Секрета» Ассоль, писатель тем не менее оставил «народ одиноким на берегу», что действия Ассоль и Грэя в сущности своей эгоистичны.

Приведем свои доводы...

Ассоль и Грэй уплывают на «Секрете» не в собственное благодушное одиночество, на беззаботно-солнечные острова, где, по словам Платонова, они «не расточат ли свое счастье в самое краткое время, поскольку у них для этого счастья теперь ничего не осталось...», а поселяются в Туэ близ Покета среди обыкновенных людей на обыкновенной, всегда удивительной земле. От народа к народу не бегают. Конечно же, Грэй не принадлежал к простому сословию, но сейчас речь не об этом, а о том, расточили или не расточили свое счастье Ассоль и Грэй?

Впоследствии Грин еще раз встречается со своими героями. Правда, встреча эта носит вымышленный характер, но писатель определил ее конкретным 1926 годом («Встречи и заключения», журнал «Нева», 1960, №8, стр. 149). Из отрывка мы узнаем о гибели Хоггэя, крупного миллионера, «бесчеловечные опыты которого с живыми людьми (часть их описана в «Пропавшем солнце», «Вокруг света» и «Гладиаторах») привели к дуэли между ним и Артуром Грэем». То есть спустя годы Грэй не изменил своим принципам. Он по-прежнему отстаивает их и отстаивает весьма активно. Он продолжает вершить судьбу, а не оставаться в плену обстоятельств.

Что касается самой Ассоль... Желаемого берега достигают люди, умеющие бороться со встречной волной.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.