Здравствуй, жизнь

- И ругаешься тоже от радости?

- Ну, ругаюсь, может, больше от чего другого... Подержи - ка, попробуй, штурвал с рас - света до темной ноченьки. Так тебе руки намотает, взвоешь! А посыплется в машину зерно, глядишь - и своим глазам не веришь: пять тонн накосил! Ай да Жилин! Сколько людей ты этим хлебом накормишь! Нужный ты на земле человек, Александр Жилин! Прямо - таки необходимый человек. Ну и подмывает меня вскочить да отхватить лихого так, чтобы каблуки враз отлетели. А как отпляшешь, сядешь за штурвал - усталости меньше... О чем задумался - то? - неожиданно спросил Жилин.

Я смутился. Думал я о нем, об этом удивительном человеке. Завтра я не увижу его: он уедет рано, когда мы еще будем спать. Грустно мне расставаться с тобой, Александр Жилин, душа - человек, мой лучший учитель. Спасибо тебе за большую науку. Я многое понял...

... Шаркая стоптанными валенками, далеко отсюда ходит по тесной комнате пожилой, непоседливый человек - мой отец, строгий, сердитый.

- Ах, мать честная! - бурчит он себе под нос. - Нету у тебя рабочей гордости, сынок! Нету!

Успокойся, отец! Твой сын вернется к тебе другим. Теперь я не брошу с досады деталь - пусть она маленькая, невзрачная. Кто скажет, в сердце какой машины станет она незаменимой? Ведь видел же я в руках у Жилина, правда, не такую, но очень похожую. Деталь быстро износилась, и Жилин ругался, что вот, мол, опять приходится стоять. Мне было очень стыдно.

Отец мой, теперь я на привольной, большой дороге.

Здравствуй, жизнь!

... Ночь наступала. Чернильно - густая темень затопила землю и потекла, расползаясь, к небу. Но там словно поджидали ее крупные звезды; они высыпали стайкой, весело подмигивая друг другу. Впрочем, кто знает, кому они подмигивали. Может быть, им больше нравилось смотреть на те крохотные огоньки, что двигались в целинной степи, потому что упрямые люди не хотели успокоиться даже ночью.