Вятский рынок

Трое уходят, и вам становится одиноко на этом шумном рынке.

Однако уходить вам не хочется.

Что вас удерживает здесь? Добавка к жизненному опыту, которую вы приобрели только что? Желание что-то купить или доказать себе, что теперь-то вы никого не боитесь и никто вас не обманет? Ожидание встречи? Что все-таки со свежей силой вынуждает вас быть здесь – в самой круговерти людской?

Дыхание ваше успокаивается, и вы обнаруживаете себя под крышей среди людей смирных, вежливых и негромких, торгующих цветами, мукой, солодом, толокном и другим красивым и полезным товаром.

Старик с широкой русой бородой торгует солодом, от которого исходит нежнейший запах, и переговаривается с соседкой, что продает бело-розовое, как снега на заре, толокно.

– Десть сыновей бог послал. А дочери ни одной, – рассказывает старик, и

голос его негромкий и певучий – как родник по камушкам. – Пятеро прижились

в городе. Шестой в армии. Когда шестой из армии пришел, тоже в город

навострил лыжи. Я говорю: «Сыны, собираем совет». Все шестеро собрались у

меня в избе. А изба старенькая. Старшой говорит: «Чего долго разговаривать?

Мы артель. Построим отцу дом». Построили мне избу-пятистенку. Я говорю:

«Спасибо, сыны. В такой избе и помирать не надо. Один сын, младший, при мне

останется». Остался он при мне. Сперва фыркал, а после остался. Я его машиной

удержал. Машину ему купил. Он и растаял. «Папа, – говорит, – да ты что? Разве

я о машине мог думать?» Обжился. Электриком работает. Не женился.

Присматривается к девушкам, а близко не подходит. «Успеется», – говорит.

От голоса старика вам становится спокойнее, и вы чувствуете, как у вас устали и гудят ноги. Вы выходите из крытого рынка и присаживаетесь на каменный обод бассейна без воды – бездействующего фонтана. На ободе, словно голуби на карнизе, тесно сидят люди.

Вы сидите на оставленной кем-то газете и справа и слева слышите разговоры женщин о болезнях и лекарственных растениях:

– ...От грыжи. От легких. От несчастной любви. Трава такая желтая. Духмянная...

– Ромашка?