Ветер с юга

Рядом лавировали еще несколько яхт, но они следили только за ленинградцами.

Маслов старательно работал на шкотах. Задул ветер, ленинградцы замешкались с выбором галса, и Косихин с Масловым сразу их опередили. И дальше все у них получалось лучше. Но не было истинной спаянности, а лишь ее видимость, будто каждый участвовал в гонке сам по себе.

Они достигли последнего знака и сбавили скорость. Это была победа, но безрадостная. Напрасно Косихин убеждал себя, что выигрыш очень важен, что завтра, на регате, они покажут и не такой класс. Впервые после победы он испытывал не восторг, а разочарование.

Ветерок приятно охлаждал разгоряченное тело. Солнце пригревало все сильней. В маленьких волнах словно переливались <слитки серебра. Только там, где лежала тень от яхты, вода была спокойной и мрачноватой. Вдалеке, похожие на огромных водомеров, скользили «скифы».

Косихин с завистью смотрел на противоположный берег. Там на желтом песке мельтешили человеческие фигурки – играли в волейбол, выходили из воды, входили в воду, лежавшие переворачивались с боку на бок. Даже издали было видно – тела у людей бледные, незагорелые. Еще не успели в этом году как следует погреться на солнце.

– Может, пристанем на полчасика? – сказал Маслов. – Искупаться охота.

– Кутузов нас ждет, – упрямо ответил Косихин. Он избегал встречаться с Масловым взглядом.

– Брось ты, Коля, честное слово! – Маслов сел в кокпит – углубление в палубе. – Что ть1 кипишь все время? Ведь регату нам все равно вместе проходить придется.

Косихин промолчал.

Маслов перебросил стаксель. Косихин взялся за руль. Шли к небольшой бухточке. Какой-то мужчина что-то кричал, стоя у самой воды, и размахивал руками. Может быть, он приветствовал их как победителей, но ветерок относил слова. До берега оставалось совсем немного, когда ветер вдруг стих, и Косихин явственно различил слово «провода». Он сразу посмотрел вверх и, вздрогнув, отшатнулся.

В тот же момент сверкнула ослепительная, холодная вспышка. Косихин сжался, единственная мысль-предупреждение плеснулась в голове – не задеть какую-нибудь металлическую деталь. И тут же он увидел: мачта отошла от проводов. Нельзя было терять времени. Косихин бросился в воду. Маслов тоже.

...Они стояли на-берегу и, как завороженные, наблюдали: яхта раскачивалась, Мачта то отдалялась от проводов, то прислонялась к ним – и когда это происходило, бенгальские вспышки с треском разрывали воздух, обжигали Косихина холодным пламенем изнутри.

– Сейчас загорится, – сказал кто-то у него за спиной.

Косихин оглянулся, ненавидяще посмотрел на говорившего и боковым зрением успел заметить: Маслов схватил лежавший неподалеку обломок доски и, разбрызгивая-воду, сначала побежал, а потом поплыл к яхте.

– С ума сошел! – крикнул Косихин.

Маслов не оглянулся. Подплыв к яхте, он уперся обломком в борт, пытаясь сдвинуть ее.

Косихин ясно представил, что сейчас произойдет, но было уже поздно. Яхта снова стала наваливаться на провода. Маслов по-прежнему нажимал доской, она соскользнула с полированной поверхности, Маслов по инерции подался вперед. Косихин зажмурил глаза, а когда открыл, Маслова нигде не было. Косихина обступила тишина, а потом в сознание ворвались крики людей, чаек, отдаленный шум мотора.

Косихин рыбкой врезался в воду. Он нырял и всматривался в зеленоватую прозрачность. Всплывал, захватывал воздух и снова погружался.

Рядом ныряли люди.

В какой-то момент он чуть не провалился в глубину, его словно магнитом туда потянуло. Он с трудом выкарабкался, перевел дыхание и с безразличием подумал, что мог сейчас утонуть. Это безразличие его испугало, он быстро, удирая от таящейся там, под ним, опасности, поплыл к берегу, изо всех сил работая руками и ногами.