Ветер с юга

И тут в купе вошла Слава. Села, приготовилась слушать. Она была сейчас из другого мира, она была холоднее и нарушала их единство. Еще час назад они бы, наверное, наперебой принялись ухаживать за ней, но теперь настроение было, совсем иным.

– Вы что замолчали, мальчики? – спросила она. – Я вам помешала?

– Да что вы, – сказал Маслов, – нам без вас было очень скучно.

Косихину стало обидно. Разве можно так легко об откровенности забывать?

– Что вы спортсмены, я уже знаю, – сказала Слава. – А какой вид спорта, что за соревнования?

– Яхта. Первенство ЦС, – сказал Маслов. Косихин пояснил:

– ЦС – это центральный совет нашего общества. Мы соревнуемся с командами нашего же общества из других городов.

– Как интересно, – сказала Слава. – Я бы так хотела поболеть за вас. Но я с этим поездом обратно.

– А вы оставайтесь, – сказал Маслов.

– Не могу. Как же я пассажиров одних отправлю?

– А что они, маленькие, что ли? – сказал Маслов и засмеялся.

– Скажите, а победить трудно? – спросила Слава.

Вопрос этот она должна была адресовать Косихину, по всем данным отвечать должен был он.

– Очень тяжело, – первым успел Маслов, – я вот случай помню. Коля, где это было? В Николаеве, что ли? – Он взглянул на Косихина, не дождался поддержки и продолжал: – Да, в Николаеве...

Косихин смотрел на него, будто видел впервые. Да как он может – он! – рассказывать о соревнованиях? И ради чего? Чтобы девчонке понравиться?

– Извините, – ледяным тоном произнес Косихин. – Мне нужно к тренеру.

Гостиница оказалась той же, в которой останавливались на прошлой регате, – старое здание унылого, серого цвета. Новые дома к нему подкрадывались со всех сторон, но вплотную подойти не решались.

Всех поселили на четвертом этаже. Кутузову дали отдельный номер, остальным – двухместные. Комната Маслова и Косихина выходила на солнечную сторону. Переступив порог, Косихин зажмурился от яркого света. Поставил чемодан возле своей кровати, распахнул окно, чтоб выветрился запах казенного имущества, обязательный во всех гостиницах, попил из графина теплой, противной воды и только после этого вполне ощутил, что обжил помещение.

Маслов прямо в одежде растянулся на чистом постельном белье. Воспитание – хоть куда! Косихин вздохнул и вышел в коридор.

Сперва он заглянул к Иванову и Буравкину, покрутился у них, погрыз леденцов – мастера обожали леденцы, на столе стояла большая круглая коробка, в ней, как разноцветные стекляшки, светились конфетки.