1

Так протяжно и долго кричит эта птица за аулом, в глубине теплых полей. Всегда так: вернись, Титу, верни-ись... верни-ись!

И от тонкого ее зова сердце щемит, и чувствуешь себя одиноким.

Покричит, покричит птица, потом замолкнет. Прислушивается, ждет ответа. Но только тяжелое безмолвие душно повисает в прогретом воздухе__

Как только я услышу эту птицу, я сразу бегу к своей бабушке Гошехан. Цепляюсь за подол и приникаю к ногам, а потом, когда она садится, забираюсь на колени, прижимаюсь тесней: «Бабушка, расскажи...»

Эту легенду я давно уже знаю наизусть, но почему-то мне хочется слышать ее снова и снова.

Бабушка обещает рассказать, но тут же словно забывает об этом, сидит молча, подбородком касаясь моей макушки, и я начинаю ерзать и нетерпеливо поталкивать ее головой: «Расскажи, ба...»

Начинает она потихоньку, как будто сама к себе в это время прислушивается, а потом голос ее становится уверенней, постепенно крепнет, наливается живой силой, и вот уже существует словно сам по себе – захватывает тебя целиком, достает до сердца.

Каждый раз мне начинает казаться, что у бабушки есть тайная привязанность к легенде о маленькой птице, что она любит ее и, когда рассказывает, сама наслаждается. Только почему же тогда она так неохотно, так мучительно тяжело начинает свой рассказ, отбивая порой желание послушать его? Ладно, ну, да ладно, я прощаю ей это, я об этом тут же забываю, когда она начинает наконец говорить...

Поднимаю глаза, всматриваюсь в смуглые, похожие на извивы в дубовой коре морщины, и мне кажется, что постепенно они разглаживаются, что бабушкино лицо молодеет и становится светлее...

Потом уже, когда чуть подрос, я понял, отчего это происходит.

И до этого бабушка не раз будила меня среди ночи, словно та птица, она вдруг тоскливо вскрикивала и звала во сне: вернись, Кандаур, вернись! Верни-ись...

Но этой весной такое стало бывать с бабушкой особенно часто. То, случалось, затихнет она к только длинно вздохнет, а теперь, позвав, она вдруг вставала с кровати, торопясь подходила к двери, кого-то радостно приглашала:

– Заходи, Кандаур, заходи, сын мой! Помолчит, помолчит, и опять:

– Что же тебя, сынок, так долго не было?

Слегка приподняв голову над подушкой, я лежу не дыша: выходит, кроме дочерей, у бабушки есть сын? Наверное, это тот самый мамин брат, про которого она так часто вспоминает. Говорит, он пропал без вести. Только мне это непонятно, я никак не могу представить: как это вообще можно пропасть, если ты есть на белом свете?

Выглядываю из-под одеяла: а вдруг это и правда вернулся мамин брат, сын бабушки Гошехан? Вот здорово! Тогда мне надо быстренько встать, чтобы встретить гостя как следует...

Всматриваюсь в темноту, но мне никого не видно, только белеет длинная бабушкина рубанка. И дверь, мне кажется, по-прежнему на задвижке. А бабушка все разговаривает, разговаривает с кем-то... только что ж ей никто не отвечает?

– Разве тебе обязательно надо уйти? – спрашивает моя бабушка, и голос ее дрожит: – Не надо, сынок, не уходи!

А вокруг так тихо, что мне становится жутко.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.