Вавилон, здравствуй

Господин Хамид смущенно покашливает.

- Я тоже европеец, - говорю я арабу.

- Из Германии?

- Из СССР.

Араб улыбается, подходит ко мне, пожимает руку и, тщательно выговаривая все буквы, произносит:

- Никита - ха-ра-шо!

Потом он отходит от колючей проволоки подальше и предлагает снять его вместе с верблюдом на фоне пирамиды.

- Бахшиша не надо, - говорит он, - это мои подарок человеку из России.

Пустяк, казалось бы. Ну, предложил араб сфотографировать его «в подарок», без бахшиша. А вдуматься - человек ведь живет этим позированием, он кормит этим себя, семью и своего верного помощника - верблюда. И вот, поди-ка, решил сделать подарок человеку из Советского Союза, а кто знает, придет ли сегодня еще один иностранец с фотоаппаратом?

Значит, много хорошего известно этому простому арабу о нашей стране и о наших людях, если он готов сделать такой подарок - очень дорогой и очень трогательный...

Отец, мать, он и его дети

Моросит дождь. Мелкий, словно процеженный сквозь рваное решето низких туч. Капли дождя о чем - то быстро шепчутся с накрахмаленной листвой пальм. Далеко - далеко внизу море. Рассерженное непогодой, оно хлещет тугими зелеными волнами в прибрежные камни. Серая водяная пыль висит в воздухе тяжелым облаком. Оно растет, ширится, оно поднимается вверх, окутывая маленький ливанский городок Джунию, оно ползет по виноградникам сюда, в горы, к храму Нотр Дам дэ Либан.

Облокотившись локтями о балюстраду, окружающую храм, смотрю вниз, на море. За моей спиной кто - то кашляет. Оборачиваюсь и вижу человека в черной сутане. Волосы с проседью, густая, коротко подстриженная бородка, удивительно мягкие глаза. Смуглость кожи подчеркивается ослепительно белой полоской рубашки, стягивающей шею. - Добрый вечер...

- Добрый вечер, - отвечаю я. Мурад, мой маленький спутник,

шепчет:

- Это отец Морис, настоятель храма.

Отец Морис спрашивает:

- Вы пришли молиться? Сейчас начнется служба. Брат Фрер Эль Нугри не приглашал вас?

- Спасибо, но я неверующий.

- Простите?