В это время закричали:

— Алексеев, к Самодеду!

Самодед обнял его за плечи, кивнул в сторону Зимнего.

— Видишь, замерли, даже огни потушили... Скоро пойдем. Возьми пятерку под команду и слушай задачу. Когда ворвемся во дворец, смотри, чтобы не было грабежа. Там много всего, ценностей и прочего. Это первое. А пока вот что... Надо тыл наш осмотреть. Есть скверные слухи. Вдруг кто ударит по нас, а? Вот каша будет!.. Пройдись-ка да повнимательней осмотри все. Особо — Летний сад, Инженерный замок...

Вдруг раздались гулкие выстрелы.

— «Аврора» заговорила, — сказал Самодед. — Значит, штурм. Отставить обход.

Со стороны Зимнего застрекотали пулеметы, открылась частая стрельба из винтовок...

Алексеев вытащил «луковицу» — девять часов сорок минут. Гробовая тишина. И вдруг грохот, обвал: «Ур-ра-а!»

Штурм начался.

Все было, как одно мгновение. Черным потоком хлынули к Зимнему солдаты, красногвардейцы, матросы...

Алексеев остановился перевести дыхание. Как быть? Не увлекся ли? Ведь он не просто красногвардеец, у него есть поручение. И, кроме того, надо быть в Смольном, на съезде Советов...

Алексеев влетел в Колонный зал Смольного, когда съезд, на котором из 650 делегатов 400 были большевиками, начал работу. Василия избрали делегатом от Нарвской заставы. Он изо всех сил тянул вверх руку, когда первым по списку от большевиков в состав президиума съезда был назван Ленин. Алексеев вместе с сотнями других делегатов бил до боли в ладоши и кричал: «Да здравствует Ленин!» — хотя Ленина в тот день на съезде не было: он руководил восстанием.

Алексеев сидел как на иголках: надо было мчаться по другим делам, в бой. Но и тут, на съезде, было жарко, здесь тоже шла драка, и нельзя было выйти из нее раньше времени. Эсеры, меньшевики и бундовцы настаивали на том, чтобы в первую очередь съезд рассмотрел вопрос о прекращении восстания в Петрограде... И получили дружный отпор. Озлобленные, они кучкой пробирались к выходу — покидали съезд в знак протеста, а зал содрогался от свиста, смеха и улюлюканья: «Позор!», «Дезертиры!», «Предатели!»...

Съезд продолжал работу, а Василий уже выскочил на улицу, туда, где набирало силу восстание.

Сияя счастливой улыбкой, возбужденный, горячий, он уносился в ночную тьму, исполненный сознанием важности своей исторической миссии. Словно электрические токи, летели в разные концы города его приказы по телефону из комитета Союза молодежи, из Петроградского комитета РСДРП(б), из Нарвско-Петергофского райкома — отовсюду, где он находился хоть минуту и где был установлен телефонный аппарат. Восторг — вот слово, отражающее то настроение, которое владело им в те часы. Восторг и неукротимое желание делать что-то для революции еще и еще, сию минуту...

...Василий заснул, когда в окнах уже брезжил рассвет. Заснул прямо на столе, за которым заседал комитет Союза молодежи. И когда утром пришли товарищи, то это никого не удивило: дело обычное. Попытались разбудить Алексеева: брызгали в лицо водой, усаживали на столе, шлепали ладошками по щекам, терли уши, а он протестующе мычал, не открывая глаз.

А когда проснулся — разом, будто от удара током, соскочил со стола на пол, растер лицо ладонями. Увидел записку: «С победой, Вася! Ура!» — а на ней две вареные картофелины, кусок хлеба и луковица.

Вечером снова Смольный, съезд Советов и Ленин, совсем непривычный — без бороды, усов, с крутым, энергичным подбородком. Он стоял на трибуне, ухватившись за ее края, щурился, обводя взглядом зал, и словно не слышал овации... А она ширилась, нарастала, и казалось, вот-вот рев сотен глоток сорвет крышу, рухнут стены.

Потом Владимир Ильич сказал, будто не начинал, а заканчивал речь:

— Теперь пора приступать к строительству социалистического порядка!

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.