— А мы взяли и сбежали в Горький, где не раз уже бывали с гастролями, где нас знали и согласились взять под свое крыло. Вскоре Горьковская филармония послала меня в Ялту на I Всесоюзный конкурс песен стран социалистического содружества.

Я очень любил творчество Давида Тухманова. И в Ялту повез его композицию «Памяти гитариста» на стихи Роберта Рождественского. Это было довольно сложное произведение, двенадцати – пятнадцатиминутное музыкальное полотно, сочиненное не по типу песни – куплет-припев, – а более симфоническое... Повез я еще польские и болгарские песни, которые всегда были в моем репертуаре, естественно, все это исполнялось до меня другими. Цель я преследовал скромную: себя покажу, людей посмотрю, составлю хотя бы шкалу ценностей, пойму наконец, чего сам стою, действительно ли в моей работе что-то есть или она какой-то патологический выбрык, нравящийся только мне одному. Мне стукнуло уже тридцать лет – возраст для первого участия в конкурсе солидный. Шесть из них я отработал на профессиональной сцене, но еще никогда никто толково не объяснил мне, чем хороша и чем плоха моя манера исполнения, прав я или не прав. Одни хвалят, другие ругают. Но «нравится не нравится» не довод. Я хотел, чтобы в моем творчестве разобрались более глубоко.

— Почему вы пришли именно к такому сценическому образу, который порой называют образом «певца-клоуна»? Почему вы считаете, что именно так нужно «показывать» песню?

— Я не придумывал никакого образа. То, что я делаю, – все искренне, все правда. Хотя, разумеется, это моя правда, это мои ощущения, это я сам. Мне нравится работать в этой манере, естественной для меня, работать с упоением, до хрипоты, выкладываясь без остатка. Иначе я просто не могу.

Придумать можно костюм, какие-то детали поведения, какие-то сценические аксессуары, то есть то, во что можно обрамить свою правду. Но придумать свои потроха невозможно. Что заложено природой, то и есть.

— Извините, Валерий, хочется еще раз отвлечься, зацепившись за случайно оброненное вами слово: верно ли, что вы сами шьете себе костюмы?

— Теперь уже не шью. Раньше шил.

— Я имею в виду: своими руками...

— И я именно об этом говорю. Сам придумывал костюм, рисовал, кроил, сметывал, шил на машинке, примерял, перешивал – все своими руками.

— Почему?

— Потому что я был нетрадиционен и в плане одежды. Я не мог петь в костюме с галстуком: у меня не получалось. Я выходил в нем на сцену и сразу чувствовал себя дураком с витрины. Но когда я что-то рисовал и приносил в ателье, мне говорили: по ГОСТу так не положено, у нас лекал нет... тут нужна прокладка... и плечо вот тут должно быть опущено, а здесь, наоборот, поднято... Я спорю: не нужна мне тут прокладка, и плечи должны быть такими, как я нарисовал. И тогда у меня не принимали заказ, а если принимали, все делали по-своему, но я это не носил.

Пришлось у соседок-девчонок научиться элементарному крою брюк, рубашек, курток. Теперь я смог все делать себе сам и многие годы отлично обходился. И только несколько лет назад я нашел своего единомышленника в этом плане, но профессионала – московскую художницу Ирину Ялышеву, которая по сей день делает все, в чем меня видят на сцене.

— Вернемся все-таки к фестивалю...

— В Ялте случилось то, что порой в жизни бывает, но чего я совсем не ожидал: мне дали первую премию. Правда, и там мой стиль не приняли многие специалисты. При голосовании мнения членов жюри разделились, и они спорили до хрипоты, но важен был конечный результат. Информация о конкурсе появилась в печати, мое имя впервые упомянула центральная пресса, позже была выпущена пластинка.

Окрыленный успехом, по совету члена жюри Гелены Великановой я приехал в Москву: явился на Центральное телевидение в музыкальную редакцию и говорю: «Я – Валерий Леонтьев, лауреат всесоюзного конкурса. Покажите меня по телевидению». «Мы, к сожалению, – -отвечают, – на конкурсе не были, вас не видели, поэтому сначала хотели бы получить хотя бы какое-то представление. У вас концерты в Москве есть? Ах, нет... жаль. Тогда не могли бы вы дать нам вашу фонограмму?» «Что?» – не понял я.

В своем беспросветном провинциализме я даже не знал, что каждый уважающий себя певец имеет пленку с записью своих лучших песен. И мои собеседники это уловили: «Тогда, – говорят, – вы, может быть, попоете нам с аккомпаниатором?»

«С радостью попою», – соглашаюсь я. Пришел-то на телевидение я не один, с пианисткой, которая знала мой репертуар...

Тогда я не догадывался, что работники музыкальной редакции устроили для себя заодно и бесплатную потеху. Ведь такого не бывает, чтобы к ним пришел артист и под пианино начал в кабинете между столов петь и плясать. Представляю, как внутри они давились со смеху...

Наверное, это действительно выглядело комично, потому что сейчас, семь лет спустя, Леонтьев, рассказывая об этом, сам покатывался со смеху...

– Однако выпустить меня на экран редакция отказалась.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.