Смерть боцмана для Николаева была, пожалуй, самым большим потрясением в жизни. Шел шестой месяц войны и первый год его службы на флоте, слишком напряженной, чтобы Николаев мог проследить, как боцман стал ему ближе всех... Притаившись в глубине узкого отсека, он вытирал слезы концом белой матросской рубахи и испытывал такое состояние, при котором хочется совершить что-нибудь дерзкое, необычное, чтобы унять, разрядить боль.

Немного успокоившись, Николаев задумался над тем, как отзовется на жизни эскадры смерть боцмана. Вспомнились вдруг слова раешника, автором которого оказался боцман: «Здравствуйте, дорогие братцы-моряки отличные, мои читатели привычные! Я дед Водяной. Весь флот - мой дом родной. С виду седой, с длинной бородой, не толстый, не худой, живу под водой. Понимаю флотскую службу, креплю с моряками дружбу, а Гитлеру и его шайке проклятой я враг заклятый...» Вспомнилось, как однажды смутился боцман, которого Николаев застал за каким-то странным занятием: присев в одиночестве на клапан магистрали, у синих лампочек, боцман что-то писал на листочке бумаги. Уверенный, что его не видят, он по - детски шевелил толстыми губами и с таким выражением вскидывал глаза, словно ему удалось придумать что-то спасительное для всего мира... Тогда Николаев не догадывался, чем был занят боцман. Теперь, после его смерти, Николаев со скорбью подумал, что замолчит и тот, не известный матросам «Дед Водяной»... Замолчит, словно и не жил на свете боцман Калюжный, не держал на флоте «свою линию». Теперь Николаев еще острее понял эту «линию»: боцман был всегда справедлив, скромен и непримирим ко всему показному. С каким затаенным лукавством слушал он, бывало, что говорили вокруг о «Водяном», о его раешниках!

А в следующем номере газеты матросы находили свои же, ненароком оброненные мысли. За это матросы особенно любили «Деда Водяного».

Николаев думал и никак не мог решить: рассказать ли товарищам о тайне боцмана Калюжного или промолчать?

Но вскоре решение созрело, и он принес редактору, как ни в чем не бывало, новую заметку, подписанную: «Дед Водяной». Он сочинял ее вместе с водолазом Прониным, долго, старательно. В этой заметке говорилось о матросах, которые уходили с подводной лодки в морскую пехоту. Николаев и Пронин, также временно покидавшие подводную лодку, решили писать в свою газету с фронта от имени «Деда Водяного», попавшего на сушу...

Редакция находилась на старом транспорте, служившем базой подводных лодок. Спустившись по просторному трапу в трюм, Николаев нашел каюту редактора. Это был лейтенант, низенький, с виду хилый, с усталым и несколько рассеянным взглядом. Приняв от Николаева заметку, он удивился подписи:

- Боцман ведь погиб!

- Так точно.

- Кто же автор этой заметки?

- «Дед Водяной», товарищ лейтенант.

- В царстве морском - да, а на земле, в своей части, как он именуется?

- На данный случай - торпедист Евгений Николаев.

- То есть вы?

- Так точно. Просим «Деда Водяного» считать живым.

- Но почему «на данный случай»? Ведь вы так сказали?

- Потому, товарищ лейтенант, что «Деды» ныне недолговечны, - тихо ответил Николаев. - И меня могут убить. Но тогда другой найдется, уже сговорились...

- Ну, что вы, почему обязательно убьют? - смущенно возразил лейтенант. Он углубился в чтение и, пробежав раешник, воскликнул: - Здорово получилось! Живет «Дед Водяной»!

Николаев понял, что похвала лейтенанта относится не столько к тексту раешника, сколько к самому факту появления нового «Деда Водяного».

А вскоре Николаев воевал уже на суше, под Таллином. Глав - старшина Никита Думской, старший разведгруппы, в которую попал Николаев вместе с Прониным, заставлял подчиненных до седьмого пота ползать по - пластунски, неслышно влезать на вершину дерева, скатываться в овраг «колобком». Однажды после тренировки он признался:

- Я ведь и сам плохо научен этому делу, по своей неловкости и о вас сужу...

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.