- Не вяжется наш с тобой разговор. Ты, небось, ждал допроса, расправы... Но казнить тебя не за что! Как же быть с тобой?

Николаев вспомнил слова лейтенанта: «Поймали «языка», - усмехнулся. Майор заметил его усмешку и в первый раз возвысил голос:

- Чего ты? Или уже отвык от человеческого языка? Отвечай же!

- Так точно, отвык. Майор уже с раздражением смотрел на пленного.

- Кое - что тебе все же придется ответить, прежде чем мы отправим тебя в тыл... Так уж полагается. А если скажешь большее... сам отважишься сказать, тогда сам и приговор себе вынесешь, захочешь - к своим пойдешь, захочешь - у нас побудешь до конца войны. Конец ведь недалек, матрос...

- Ничего вы от меня не добьетесь! - неожиданно для себя крикнул Николаев.

- А если употребим меры?... Если без «пощады»?

- Хоть жгите, ничего не скажу.

- А ну, довольно, слышишь?! - вскипел майор. Лицо его от злобы сделалось серо - зеленым, и уже с откровенной жестокостью он произнес: - Что ж, ты приговор сам себе вынес: «Хоть жгите!» Вот и сожжем!

Еле сдерживая желание ударить пленного, майор закричал:

- Петер! Уведи арестованного! Тот же солдат вошел и повел Николаева к машине. На крыльце он остановился и прислушался к разговору за дверью. Майор отдавал приказания насчет пленного. Солдат качнулся в смятении, услышав что - то испугавшее его самого, потом, овладев собой, заорал:

- Иди вперед, свинья!

И пока сопровождал Николаева в машине до той же избы, больше не произнес ни слова.

Николаев вновь лежал в большой пустой комнате и старался преодолеть охватившую его, как во время лихорадки, нервную дрожь. Не было сил, и земля будто качалась под ним. Нестерпимо ныла нога, отдаваясь болью во всем теле, но страха не было, хотя не выходили из головы слова майора: «Вот и сожжем!». Мысли об исполненном долге сливались с воспоминаниями о Калюжном, о «Деде Водяном», о Волге... Порой Николаеву казалось, что его укачивает волна, что он куда - то плывет...

Прошло больше часа. Вошел усатый солдат и поставил на пол, не глядя на матроса, кружку с чаем. Николаев не дотронулся до чая. Он погрузился в тяжелый, как забытье, сон.

В полночь его разбудили пинком и заставили выйти на улицу. Было очень темно, только ярко горел костер возле дерева со срезанной снарядом верхушкой. Солдаты в черных плащах подбежали к Николаеву и поволокли к дереву, в руках одного из них были ременные вожжи.

- Еще не поздно, - шепнул кто - то Николаеву, но матрос даже не оглянулся. Он решительно шагнул вперед, но, ступив на больную ногу, упал и потерял сознание...

Очнулся лишь на мгновение, когда пламя лизнуло его ноги, привязанные к дереву. Последнее, что мелькнуло у него перед глазами, было удивленное, вытянутое лицо маленького усатого солдата и сотни ярких, вдруг закружившихся в бешеном хороводе звезд...

Через два дня отряд морской пехоты вытеснил немцев из леса и занял деревню. Моряки нашли обугленное тело и бескозырку Николаева. В свежем номере газеты появилась заметка за той же подписью: «Дед Водяной». Очередной преемник этого псевдонима рассказывал о мужестве советского моряка, принявшего смерть на костре, но не пожелавшего выдать военную тайну.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.