Игнатова снова проскользила под ним, быстрая, ловкая, гибкая, как ласка – длиннотелый, увертливый.зверек, костюм позволял Нине слиться со снегом воедино,' она будто бы была сотворена из той нее плоти, что и снег, была своей среди здешних гор, солнца, сырых глубоких ущелий с их тревожной гулкой тишиной, с осыпями и лавинами.

Канатка втянулась в длинный крутобокий лог – Нина еще некоторое время беззвучно скользила по закраине лога, провожая Ташлыкова, потом исчезла – трасса уходила вправо, а ездить не по трассам, самовольно, где хочешь, здесь запрещено – можно угодить в лавину, нырнуть под снег вместе с лыжами и уже никогда не вынырнуть. В горах, как и в армии, дисциплина блюдется строго.

Слева и справа поплыли сосны – мрачные, старые, с изъязвленной кожей и почернелой хвоей, с редкими, лишь кое-где удерживающимися на ветках шишками, по-ежиному ощетинившимися, пустыми. Сосны на первый взгляд были мертвыми – и стволы, и ветки, и даже хвоя морозом убиты, но теньканье синиц все же подтверждало, что эти старые деревья живы: синицы всегда облетают стороною сухостой, не садятся на умершие деревья, не выносят кладбищенской стылости и тиши. Впрочем, не только синицы – многие другие птицы тоже.

Выплыло кресло из сосновой ложбины, а точнее, длинного каменного рва, покрытого снегом, и Ташлыков снова увидел Нину Игнатову. Она, кажется, поджидала его. Засмеялась звонко, будто синица, чей голос Ташлыков только что слышал, легко соскользнула со снегового нароста вниз, стремительно пронеслась под ним – до Ташлыкова донесся дробный стук: это колотились задки лыж о твердый, хорошо укатанный снег, – затем лихо, чуть не вылетев за пределы ездового поля, развернулась, взбив радужную сыпь, взглянула на Ташлыкова – далеко ли он? – снова ринулась вниз.

Кресло провисло на тяжелом толстом канате, земля приблизилась. Неподалеку от себя Ташлыков увидел двух простенько экипированных парней, с восторгом и одновременно с недоумением глядящих вслед Игнатовой.

– Рискованно катается девочка, – сказал один.

Ташлыков, услышав эти слова, повернулся в кресле, чтобы получше рассмотреть говорившего, определить, кто он, начинающий ездок, у которого при спуске лыжа на лыже сидит, или еще хуже – ноги переплетаются так, что без вмешательства врача их ни за что не расплести, либо же наоборот – опытный спортсмен, знающий, что можно делать на склоне, а чего нельзя.

– Да, рискованно, – проговорил второй, – разбиться может. Жалко. – Надвинул на глаза очки и почти по отвесной, прямо, не срезая углов, пошел вниз. Его товарищ – почти впритирку следом, держась на равном расстоянии, будто на этих людей распространились законы воздушного звена: ведомый самолет держится чуть поодаль от ведущего и старается эту дистанцию постоянно сохранять. Это были ездоки высокого класса, которым не было никакого дела ни до пресловутых расфуфыренных горнолыжников с их инфантильными забота ми: у кого костюм и крепления с ботинками фирменнее, лыжи ярче расписаны, очки лучше; ни до горнопляжников с их постоянной боязнью молодцов, занимающихся катанием: а вдруг оскорбят либо им что-то не понравится; ни до курортных флиртов, которые здесь завязываются на каждом шагу, – эти ребята находились выше всего.

Но тогда почему нее восторг был написан на их лицах?

Наверное, потому, что они не могли позволить себе того, что позволяла Нина Игнатова, знали то, чего не знала Нина, – знали предел, за который нельзя заходить.

– Как настроение, Вилен Васильевич?

Он улыбнулся про себя: ну зачем же так подставляться? Риторический вопрос. Когда не о чем говорить, обязательно речь ведут о погоде либо спрашивают о самочувствии, настроении и тому подобном. Все сразу становится ясным: собеседник либо неинтересен, либо исчерпал себя до дна – ничего нового от него уже не услышишь.

– С небес на землю спустился – поуверенней себя почувствовал.

– Спасибо за глинтвейн в небесах.

– А вам спасибо за сеанс показательного катания. Вы лихо ездите.

– Да? – Игнатова даже расцвела, будто горный цветок, неожиданно попавший на солнце и обманувшийся теплом, засияла ярко от немудреной похвалы – девчонка, совсем еще девчонка. – Вам нравится, как я катаюсь?

– Только не надо очень быстро, разобьетесь.

– Постараюсь не разбиться. Что вы делаете после обеда?

– Пока не знаю.

– Я вас приглашаю выпить чашку кофе в баре.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.