Веру Завьялову, чьи записки вы прочтете в этом номере, я знаю тринадцать лет. Столько же времени знакомы с ней и связаны крепкой дружбой члены одной из бригад коммунистического труда Запорожского коксохимического завода. Более десяти лет считают ее своей подругой швейницы фирмы «Маяк» из Горького.

А между тем Вера Завьялова жила в маленьком городке Шарья Костромской области. Как все подружились они, живя в разных концах страны, и почему стали родными друг другу?

Мне радостно сознавать, что в известной степени я стала тем первым связующим звеном, с которого началась прекрасная эстафета человеческих чувств, эстафета, для которой нет расстояний.

Вернувшись из Шарьи после первой встречи с Верой, я написала о ней знакомым мне по прежним писательским командировкам молодым рабочим в Запорожье. Ответ их был быстр и короток: «Беремся все сделать». И они сделали действительно все. Не только писали Вере письма, слали посылки, приезжали к ней в гости. Запорожцы устроили Веру в клинику г. Горького и обратились через газету «Горьковский рабочий» с призывом не оставлять больную девушку одну в чужом городе. Л потом друзьями Веры стали швейницы «Маяка», рабочие Горьковского металлургического завода, врачи города Горького, преподаватели института иностранных языков, который она сейчас заканчивает.

История Веры Завьяловой – убедительный пример высокой нравственности, гражданской сознательности человека нашей страны, доказательство того, что помощь, дружеская поддержка – не благотворительность, а естественное стремление советских людей быть рядом с тем, кому ты можешь принести пользу. Ибо, как писал мне как-то начальник смены Запорожского завода Леонид

Голубчик, «__так важно знать, что ты очень нужен

кому-то. Ведь тогда ты сам становишься чище и лучше, богаче душой».

Елена МИКУЛИНА

Однажды я получила письмо от незнакомой девушки. В нем были такие строчки:

«Мне часто приходит в голову мысль, что дружбы вечной не бывает. Она, как платье, появляется и изнашивается. А уж если случилось с тобой несчастье, так и подавно – никому ты не нужен...

А. Смолина, гор. Богородск».

Я долго думала, как написать Тоне о том, что ее слова не соответствуют истине. Как избавить ее от разочарованности по отношению к окружающим? Как ей внушить, что жизнь хороша, и даже в таком состоянии, как ее и мое, она не может быть в тягость? И тогда я рассказала ей о себе...

Я вспомнила тот жаркий и радостный день – 18 июля. Мне исполнилось восемнадцать. Я получила первую зарплату, мама пекла к вечеру пироги... Уходя на работу, я помахала ей рукой. Мама стояла возле калитки и улыбалась. «До вечера!» – крикнула я.

Но вечером я очнулась на больничной койке. И окружали меня не подруги, а врачи, сестры, нянечки... Маму пустили только на второй день.

Я долго не знала трагичности своего положения. Помнила только, что грузовик, в котором мы ехали за песком в карьер, перевернулся. Я, как и все, выпала из кузова... Но ведь другие девушки уже поправились, думалось мне, значит, поправлюсь и я.

Но шли дни. Они складывались в недели, месяцы. Я по-прежнему находилась в больнице. Теперь я знала, что со мной произошло непоправимое – перелом шейного отдела позвоночника с повреждением спинного мозга. А это значит: полная неподвижность, полная беспомощность, когда даже муху с лица согнать не можешь... И книжка инвалида – как путевка в жизнь...

Меня, как и Тоню, одолевали мысли: «Как жить? Зачем жить? А если жить, то чем? Ты ведь поняла, что с тобой случилось...» Перед глазами худое, но такое прекрасное лицо Николая Островского. «Он мог, он умел жить по-настоящему. А ты?»

И тогда я начала заниматься физкультурой. Настойчиво. Зло. Преодолевая боль, усталость. С помощью мамы я закидывала руки на протянутую над кроватью веревочку и держала их в таком положении до тех пор, пока они не падали всей своей тяжестью мне на грудь. Еще и еще. С утра до вечера. До физического изнеможения...

И вот пришел день, когда я решила научиться писать. Лежа на спине, держа карандаш сведенными пальцами. Это оказалось очень сложным делом. Но, не научившись писать, я не могла продолжать образование. И я стала искать. Перепробовала сотни вариантов, но остановилась на том, который предложил брат: книгу ставила себе на грудь как пюпитр, надевала на нее резинку для удержания бумаги, в правую руку вставляла авторучку и, прижимая ее к плечу, начинала выводить буквы. Поразительно, как это трудно, но все же что-то получается. Пишу письма всем, кому надо и не надо: тренируюсь.

Как-то подруга заговорила об учебе. Мысль эта давно бродила в голове. Решила начать с девятого класса – просто не уверена была в себе. Как разбирали мой почерк учителя, не знаю, но я старалась. Сразу появились какие-то заботы и радости, и это скрашивало жизнь. Новое дело оказалось лучшим средством против тоски.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.