— Решение о создании Ульяновского научного центра микроэлектроники принято в мае 1987 года. Актуальность этого шага заключается в том, что стало наконец-то очевидным: наше машиностроение в первую очередь теряет на электронике. Ни для кого не секрет такая картина: приходят наши станки на западный рынок, из них выбрасывают всю электронную начинку, ставят свою, и станок снова продают, но намного дороже. Это касается не только станков, перечень тут можно продолжать долго. Например, почему наши автомобили плохо идут на западном рынке? Причин в принципе довольно много, но вот одна из основных: их электронная начинка резко уступает западной. В итоге это — и выхлопные газы, и меньший уровень безопасности. В последнее время, правда, наши автомобилестроители стали ставить импортную электронику на продукцию, которая идет за рубеж.

— Значит, прежде чем продать наши автомобили и заработать валюту, сначала надо ее потратить?

— Валюта эта потом возвращается, потому что мы продаем эти машины снова на Запад, внутри страны западная электроника на автомобили практически не ставится. Но то же Ивановское станкостроительное объединение вырвалось в последнее время вперед за счет того, что ставит западную электронику на свои станки прямо здесь и продает их тем потребителям, которые готовы оплачивать продукцию с этой электроникой.

— Но ведь речь-то идет о западной электронике, а не о своей, отечественной. Нельзя же все время ориентироваться на Запад, надо бы уже и самим голову поломать...

— А знаете, сколько наше машиностроение теряет функционально из-за отсутствия электроники? Например, когда произошла трагедия Чернобыля, бульдозеры пошли туда, управляемые электроникой, а не человеком. И делались они в дикой спешке, а могли создать их и раньше, ведь надо же было подумать о том, что такие условия, когда присутствие человека нежелательно, или опасно, или вредно, возникают довольно часто. Вот так мы сейчас расплачиваемся за те ошибки, которые были допущены раньше в нашей инвестиционной политике. Когда средства вкладывали не туда и вкладывали не так. Хотя многие понимали (не думайте, что это было непонятно): еще где-то в 75-м году в нашем министерстве приборостроения будировался вопрос о том, что надо развивать собственную элементную базу, делать специальную электронику, не ограничиваясь тем, что нам дают, что эта общая тенденция требует не только огромных капиталовложений, но серьезной ломки мировоззрения многих наших руководящих товарищей. Однако они к этому были не готовы, и, по существу, все то, что говорили технари, повисало в воздухе. А сегодня тенденция такова, что происходит радикальная революция в приборостроении и вообще в электронике. Раньше мы, по существу, играли «в кубики»: есть набор готовых кубиков, и из них мы делали нужную нам электронную начинку. Избыточно и не очень надежно. А сегодня уже многие инофирмы успешно решили задачу, когда электронное изделие делается не из типовых элементов, а под данную проблему. Это радикальное изменение: если раньше делали прибор из типовых микросхем, то теперь сам прибор делается как микросхема. Он требует очень серьезных затрат, и интеллектуальных, и материальных, и производственных, да в общем-то, и нового мышления. Ну, а причин нашего отставания много.

— Назовите хотя бы главную.

Мы всегда были для министерства электронной промышленности потребителями второго сорта. Оно решало сначала те задачи, которые стоят перед ним, и только потом уже дело доходило до машиностроения. Были отдельные прорывы, были иногда какие-то удачные решения, но это фрагменты. А когда все держится на фрагментах: сегодня удалось договориться, а завтра уже не договорились — это и не позволяет работать системно. Вот для того, чтобы в какой-то степени заполнить эти пробелы, и создается наш Центр микроэлектроники для машиностроения.

— Алексей Гордеевич, позвольте задать вам один коварный вопрос. Вот мы говорим о нашем отставании в области электроники. А все-таки, по вашим расчетам, насколько реально мы отстали от самых развитых в научно-техническом плане стран? Знаете, задавая вам этот вопрос, я вспоминаю анекдот: у японца, приехавшего к нам в страну, спросили: «Как вы думаете, на сколько лет мы отстаем от вас в техническом развитии?» Он ответил: «Навсегда». Как вы считаете, это только анекдот, или же печальная реальность?

— Нет, я так не думаю по ряду причин. Видите ли, трудно представить себе человека, который является чемпионом мира по всем видам спорта. Точно так же ни одна страна в мире не может быть лидирующей во всех направлениях науки и техники. Поэтому мне представляется, что одно из условий нормального развития — это полнейшая интеграция нашей экономики с мировой. Мы в свое время очень активно отделялись от нее, была даже теория, что по мере развития исторического процесса экономические связи социалистических стран с капиталистическими будут уменьшаться. Наверное, это нереально и так не должно быть. Мы должны как равные, уважаемые партнеры сотрудничать с другими зарубежными фирмами: обмениваться достижениями, технологиями, товарами, а это означает, что мы всегда в чем-то будем хуже других, — это неизбежно, и когда я вижу решение Госстандарта о том, что, мол, каждое изделие должно соответствовать мировому уровню, такое решение вызывает у меня улыбку, это же просто какая-то авантюра. Но при этом мы должны иметь что-то такое, что будет лучше всех в мире, — тогда это реальная заинтересованность партнеров в сотрудничестве с нами, это реальные контакты, обмен технологиями, продукцией и т. д. Я не думаю, что мы всегда будем отставать, но в чем-то отставать мы будем, это естественный процесс.

— А не случится ли так, что это «что-то» будет как раз микроэлектроника?

Понимаете ли, микроэлектроника — это широчайшая область деятельности, не менее широкая, чем машиностроение, где есть свои направления, свои тенденции, свои более развитые или менее развитые области, классические — не классические, новейшие и т. д. Так вот для того, чтобы микроэлектронике выйти на мировой уровень, надо и в других областях иметь достижения лучше всех в мире. Тогда будут подтягиваться остальные направления, тогда мы будем что-то покупать или продавать, что-то обменивать, то есть мы должны в каких-то направлениях микроэлектроники быть лучше всех в мире — это безусловное и необходимое условие. В 1990 году мы введем в строй здесь, в Ульяновске, первый комплекс заводов и институтов по интегральным датчикам. Первое же знакомство с работами АН СССР, близкими этим направлениям, показало, что мы имеем результаты, которые в ряде случаев превосходят все, что есть в мире, но, увы, все это пока далеко от промышленности. Значит, нам надо, используя результаты фундаментальных исследований — прикладной математики в частности, где мы всегда были очень сильными, — срочно вводить их в промышленную сферу. Беря на вооружение все, что делается по нашему направлению в Академии наук, в других институтах, развивая работу у себя, мы, я думаю, неизбежно в чем-то вырвемся вперед. И если это произойдет, то мы становимся уважаемыми людьми, с которыми зарубежным фирмам есть смысл иметь дело, и не просто как с потребителями, а как с равными партнерами. Сейчас мы ведем активную работу по созданию совместных предприятий в Ульяновском центре микроэлектроники, а это тоже один из путей достижения мирового уровня.

— Тогда позвольте вас спросить: есть ли смысл нам сегодня догонять западные фирмы, начиная эту работу у себя чуть ли не с нуля? Не лучше ли воспользоваться тем, что уже есть в мировой практике? Например, купить лицензии и по ним делать то, что сегодня более всего необходимо?

— Понимаете, когда мы покупаем лицензии, мы, как правило, просто фиксируем уровень зарубежной техники. Ну купили, сегодня это хорошо, а через три года все это уже отстало от того, что есть в мире. Нет, конечно, надо не закупать лицензии, а создавать совместные фирмы и с ними работать: естественно, и зарубежной фирме, и нам имеет смысл тащить туда все лучшее.

— А какие конкретно фирмы вы имеете в виду?

— Об этом пока говорить рано, но мы имеем в партнерах целый ряд стран и работаем с ними очень активно — в основном это западноевропейские фирмы.

— А Япония?

— Нет, традиционно с японскими фирмами у нашего министерства слабые контакты, хотя это и плохо, и надо это срочно поправлять. Хотелось бы иметь более тесные контакты с южнокорейскими фирмами, сегодня эта страна занимает очень серьезные позиции в микроэлектронике, и есть смысл с ней работать.

— А какова ситуация с американскими фирмами? Действует ли еще сегодня тот запрет президента Рейгана, который он установил несколько лет назад на поставку нам электронного оборудования?

— Вопросы эти сейчас прорабатываются. Однако я должен сказать, ничего неизменного нет. По существу, каждый месяц, каждый квартал что-то меняется, что-то возникает новое...

— Тогда ведь, помнится, этот запрет был обусловлен напряженной политической ситуацией, конфронтация была, что называется, в самом разгаре, а сейчас, когда отношения между нашими странами существенно изменились к лучшему, встает вопрос и о развитии контактов между учеными.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.