Три версии

И замолчала. Она долго смотрела на воду, лениво плескавшуюся около причала. А еще два дня назад здесь безумствовал шторм.

— Собственно, что вы хотите доказать своим расследованием? – Елизавета Павловна резко повернулась ко мне.

— Я хочу установить истину: как и почему погиб Никита Гладышев. Пока меня не убеждает, не удовлетворяет ни одна из трех версий, над которыми мы работаем. Могло произойти убийство, самоубийство и несчастный случай.

— Но так ведь не может быть! – возразила она. – Что-то одно из трех?

— Совершенно верно, – ответил я. – Я сконцентрировал внимание на версии, по которой...

— Гладышева убили, да? – напряженно перебила Ромашина.

— Нет, – покачал я головой, – по которой с ним произошел несчастный случай.

— Вам что же, так удобнее? Почему?

— Почему? – повторил я. – Я вам отвечу. Если не возражаете, вопросом на вопрос. Выходит, вы допускаете, что Никиту Гладышева могли убить, столкнуть в воду?

— А вы опасный собеседник, Дмитрий Васильевич, – заметила Ромашина, – С вами ухо востро нужно держать!

— Ну, вам-то зачем его со мной так держать? – пожал я плечами.

— Не скажите, не скажите! – живо возразила Ромашина. – Вы следователь. А погиб учащийся из моего класса...

Ее намек был более чем прозрачен. Ромашиной, как и директору Румянцеву, тоже хотелось, чтобы я искал причину гибели Никиты Гладышева где-то в ином месте.

Я сделал вид, что не понял смысла ее слов. И продолжал:

— Например, мог кто-нибудь отомстить Гладышеву? Мог Никита быть для кого-нибудь врагом?

— А почему бы и нет? – вдруг жестко произнесла Ромашина. – У него был трудный характер.

— Ну, а покончить с собой Никита Гладышев мог? Такое вы допускаете? – Я посмотрел на нее в упор.

— Когда речь идет о Гладышеве, – помолчав, ответила Ромашина, – я допускаю все что угодно.

— Вот видите! – усмехнулся я. – Вы тоже допускаете все, что угодно. Однако у вас есть передо мной одно несомненное преимущество. Вы классный руководитель девятого «Б». Сколько лет вы знали Никиту Гладышева?

— Пять.