Три версии

— А какие отношения между ними существовали? Коля не знал о вашей обиде на Федора Борисовича?

— Бывало, и при нем говорила. – Женщина пожала плечами. – А что?

— Да нет, ничего. Меня просто интересуют их отношения.

— Какие отношения у них могли быть? – удивилась Терехова, с недоверием поглядывая на меня. Почуяло материнское сердце, что мой вопрос неспроста. – Он ведь у меня год проболел. С трудом догнал остальных в классе. А Никита мальчик ухоженный был. И отличник. Какие у них могли быть отношения, Дмитрий Васильевич?

— Ну, как-никак в одном доме жили, – неопределенно заметил я, – Вероятно, встречались после школы во дворе.

— Нет, – решительно прервала Терехова, – они не дружили.

— Вы друзей своего сына знаете?

— Черт их знает! – сердито ответила Клавдия Потаповна. – Я ведь как живу? С работы да за работу. Приносят мне разные рукописи, лекции. Подрабатываю на машинке. Говорят, что не положено. Ежели фининспектор узнает, плохо мне может быть. – Она заискивающе взглянула на меня. – Вы уж не говорите никому, хоть и следователь, а? Тяжело мне одной-то сына тянуть.

— А разве вы не получаете по исполнительному листу? – удивился я. – Алименты от бывшего мужа?

— Провались он пропадом со своими алиментами! – ожесточенно воскликнула Терехова – У меня своя гордость имеется. Коли он таким подлецом оказался, ничего мне от него не нужно! И Кольке наказала, чтоб никогда с ним не встречался, потому что нет у него отца, нет! Так и сказала Кольке...

А в ней была сила, в этой маленькой, худенькой и обозленной женщине. Она вызывала к себе сочувствие: жизнь не устроена, а ведь женской гордостью своей не поступалась, однако...

— Клавдия Потаповна, когда вы узнали о смерти Никиты Гладышева? – снова спросил я.

— В понедельник, – ответила Терехова. – Пришла к вечеру с работы, а весь дом гудит: «Никита Гладышев утонул в море, у причала!»

— А Коля ваш когда узнал?

— Коля? – Она вдруг смутилась. – Да он уже знал, когда я пришла.

В ее голосе звучала фальшь. Однако я сделал вид, что этой фальши не услышал.

– У вашего сына несколько приводов в милицию, – помолчав, снова заговорил я.

Она опустила голову, ее руки нервно комкали носовой платок, который она достала из кармана жакета. Потом женщина подняла на меня глаза, в которых зависли слезы.

— А вы думаете, – тихо, с мукой в голосе произнесла, – одной-то легко воспитывать такого парня? Что ему мои слова!

— Ответьте, пожалуйста, четырнадцатого мая Коля был дома или уходил куда-нибудь?