Разговор первый (в лаборатории)

В комнате было буквально негде повернуться. Я еле-еле пристроил табурет между термостатом и компьютером. Тийт Салувере сидел рядом, и похоже было, что мы собираемся перешептываться.

Другие углы лаборатории были заставлены так же тесно - столы, спектрометры, усилители, тумбочки с препаратами и в центре - мощный электромагнит. Все это закрывало от меня сотрудников. Только когда хлопала дверь, я понимал - здесь есть еще люди.

Все вместе это называлось - «Группа ЯМР Института кибернетики Академии наук Эстонской ССР».

Что же это за ЯМР такой! А это - ЯДЕРНЫЙ МАГНИТНЫЙ РЕЗОНАНС. Тринадцать лет занимает он умы эстонских ученых. Не дает спать ученым в самых разных концах планеты - в Калифорнии, Лондоне, Праге, Москве. Выходит в Лондоне специальный журнал, целиком посвященный ЯМР. И редактирует его эстонский физик член-корреспондент Академии наук Эстонии Эндель Теодорович Липпмаа.

Приблизительно так и начал свой рассказ кандидат физико-математических наук, старший научный сотрудник института Тийт Салувере.

Спустя три-четыре года после начала работы (то есть в 1964 - 1965 годах) были получены первые спектры ядерного магнитного резонанса, спектры протонов и углерода-13. Спектр углерода эстонцы получили первыми в Европе. В 1968 году получены сигналы от других гетероядер, в нашей стране - все это впервые исследовано именно здесь.

Сейчас работа, что называется, в самом разгаре. Во-первых, разработана весьма многообещающая методика - двойной резонанс (он принимается не только от самого ядра вещества, но и от других протонов), и нынче появилась возможность принимать сигналы с накоплением на запоминающее устройство (тот самый компьютер, около которого я уселся). Во-вторых, налажен обмен информацией с коллегами в США, Чехословакии, Швеции, Англии.

Ну, что еще!

Лаборатория ЯМР в 1972 году за свои научные успехи получила премию Советской Эстонии.

Ну, а что же все-таки такое ЯМР! Хотя бы в самых общих чертах. Это - явление, использование и изучение которого дает современной науке один из самых тонких и точных методов анализа вещества. Если вещество внести в мощное электромагнитное поле, то спины {магнитные моменты) ядер его составляющих атомов ориентируются или по знаку поля, или против него, но все одинаково. Если же в эту систему ввести еще добавочное переменное поле, то спиновая система выйдет из равновесия. Когда добавочное поле будет снято, система начнет возвращение в равновесное состояние, и тогда при помощи спектрометров или иных приборов можно получить информацию о строении вещества.

ЯМР имеет чисто «научное» физическое значение (а кто поручится, что завтра он не станет самым насущным фронтом прикладной науки!), но, кроме того (что очень важно!), эти данные весьма ценны для выяснения структуры сложных химических соединений, а также для получения сигналов ядра. Ведь при комнатной температуре эти сигналы на несколько порядков ниже уровня шума, потому-то их так трудно зарегистрировать.

И вот путь к выяснению всех этих проблем лежит через ЯМР.

Тут Тийт Салувере стал показывать мне какие-то запутанные кривые на бумажках, разграфленных в клеточку, некие таблицы и формулы, и я понял, что предел моей понятливости наступил.

- Тийт, - сказал я, - расскажите-ка лучше, как все это началось, как вы работаете, не слишком ли подавляет вас своей авторитетностью Липп-маа, ну и обо всем прочем, что имеет, на ваш взгляд, касательство к этому загадочному ЯМР.

- Тогда я начну со своих товарищей, - сказал Тийт, - нас ведь очень мало. В нашей группе 40 человек. Кроме ЯМР, мы занимаемся еще биофизическими проблемами влияния высокочастотных магнитных полей на ферменты и некоторыми частными вопросами загрязнения атмосферы. Есть среди нас теоретики и экспериментаторы, есть кандидаты наук и совсем молодые люди - студенты последних курсов института. Кроме Липпмаа, докторов наук пока нет. Как мы работаем! Каждый занимается своей узкой проблемой, и, когда он получает какой-нибудь результат, ом обсуждает его с Энделем Теодоровичем. Тут главное решить, что делать дальше. Липпмаа ничуть не диктатор, он старший товарищ, лучше сказать, наставник. Он, кстати, противник ранжира, обязательного подчинения младшего по положению ученого старшему. Нет, тут иное. Сам исследователь часто не видит всей проблемы, он идет по узкому коридору своей задачи, и взгляд со стороны, да еще человека, имеющего ШИРОКУЮ эрудицию, на широком фронте, такой взгляд просто необходим, без него нельзя бывает сдвинуться с места. Если у исследователя есть результаты, их публикуют. Тут возможностей много, есть союзные журналы, есть международные. Еще несколько слов о Липпмаа! Пожалуйста. Он родился в 1930 году, в 1954-м закончил институт со специальностью химик-технолог. В 26 лет стал кандидатом наук и тогда же стал заниматься ЯМР. А в 1961-м был организован сектор физики Института кибернетики. Липпмаа стал им руководить и руководит по сей день. Тогда он был единственный кандидат наук в секторе. Сейчас под его крылом «вылупилось» уже десять диссертаций. В 1969 году Эндель Теодорович стал доктором наук, а в 1971 году - профессором по химической физике и физической химии сразу. В 1972-м стал членкором Эстонской Академии наук. Все мы тут ученики Липпмаа. Очень многим ему обязаны. Вот я лично очень многим. Наверно, и другие тоже. Но, если хотите, спросите у них сами. И потом, конечно же, поговорите с Энделем Теодоро-вичем.

Но в тот день профессор Липпмаа был занят...

Разговор второй (у кофеварки)

Шикарная кофеварочная машина какой-то заграничной фирмы, поблескивая никелем, отливая лаком, пуская струйки пара, казалась сооружением гораздо более сложным, чем приборы, с помощью коих эстонские физики пытались проникнуть в тайны ЯМР.

Над машиной приколота была к стене таблица кофейных рецептов с указанием доз кофе и сахара и времени кофеварочного процесса в минутах. Сдобные булочки в плетеных корзинках довершали этот наукообразный уют.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.