После Пирны, совсем маленького городка в тридцати километрах к югу от Дрездена, дорога запетляла узкой ленточкой среди утопающих в зелени аккуратных сельских домиков, полей, зарослей кустарника. Был тихий летний субботний день. Люди собирали малину. Услышав шум машины, они поднимали головы и долго смотрели нам вслед.

Дорога нырнула вниз и снова вынесла нас к горизонту у указателя «Гросс-Кота – 2 км». В деревушке мы остановились, чтобы уточнить, как ехать дальше. Шофер выключил двигатель «Волги», и сразу же всех окутала звенящая мириадами кузнечиков атмосфера сельской идиллии. Холмы и перелески Саксонии, подернутые июльской полуденной дымкой, околдовывали красотой и безмятежностью.

Но наш путь продолжался – по проселку через уже наливающуюся тугими колосьями пшеницу, через деревья, сомкнувшие свои кроны так, что они хлестали по лобовому стеклу автомобиля... Все – дальше дороги нет. Пешком по сглаженным временем откосам заброшенной каменоломни спускаемся вниз. Под ногами в густой траве чавкает вода. С трудом нащупываем заросшие рельсы, ведущие в черное чрево туннеля, перед входом в который предупреждающий деревянный заборчик...

8 каменном логове мрачно и сыро даже в летний день. Повсюду куски обвалившегося песчаника... Впереди сплошная темнота... Возвращаемся к свету, осматриваемся.

Отвесная стена скалы тянется к оставшемуся высоко вверху солнцу деревцами рябины с пламенеющими на них гроздьями ягод. Кажется невероятным, что деревья растут прямо из камня... Вспоминается старая фотография – так же они росли здесь и тогда...

Слева на каменной стене – черная мемориальная доска с золотыми буквами.

Здесь, именно здесь три с лишним десятилетия назад разыгрались события, которые потом мюнхенская газета «Зюддейче Цайтунг» назвала «самым захватывающим детективом двадцатого века».

9 мая 1945 года, в день, когда мысль о смерти была просто неестественной, когда, казалось, саму ее вероятность уже перечеркнули победные трассы салютных выстрелов их боевых соратников, в этот день несколько бойцов из батальона Виктора Перевозчикова склонились над миной натяжного действия, присоединенной к двери, ведущей в этот туннель. И потом они бежали в темноту, спотыкаясь об уже тогда полусгнившие шпалы, бежали, соревнуясь со своим нетерпением, к стоящему на поржавевших рельсах в глубине штольни обыкновенному товарному вагону.

Сержант Олег Кузнецов, чудом выживший после того боя на Курской дуге, когда он, радист-корректировщик, окруженный фашистскими танками и самоходками, вызвал огонь на себя, подбежал первым и, забыв о всякой предосторожности, резко отодвинул дверь вагона.

В луче фонаря они увидели установленный вертикально большой и плоский серый ящик. У стен вагона, прислоненные один к одному, стояли покрытые толстым слоем пыли прямоугольники.

Младший лейтенант Леонид Рабинович, присев на корточки, наугад, в первом попавшемся месте смахнул пыль рукавом гимнастерки. Увиденное потрясло не только его, художника по профессии, помнящего эту жизнерадостную, добрую улыбку и этот высоко поднятый бокал золотого вина по сотни раз изученным репродукциям, но и тех, кто, возможно, впервые встретился лицом к лицу с Рембрандтом Харменсом ван Рейном.

Да, это был его знаменитый «Автопортрет с Саскией».

...Нынешним летом в центре Москвы, в комнате, заставленной книгами, член-корреспондент Академии художеств СССР, искусствовед Наталья Ивановна Соколова, глядя на репродукцию рембрандтовского

«Автопортрета», рассказала мне. как в том памятном мае, в туннеле под Гросс-Котой, куда она прибыла первой из специалистов, солдаты, выносящие картины, шутя спросили ее: «За что же пьет этот человек?»

Много лет спустя этот же вопрос ей задали еще раз, уже на родине Рембрандта, историки живописи, которые всегда и всюду пытаются найти ответы на «вечные вопросы» – чему улыбается Мона Лиза, что выражает взгляд Сикстинской мадонны, за что поднимает свой кубок Рембрандт... Наталья Ивановна повторила тогда то, что вполне серьезно сказала в туннеле.

Наутро нидерландские газеты вышли с «сенсационным открытием»: «Известный советский искусствовед Наталья Соколова считает, что Рембрандт поднимает свой кубок за советских солдат, которые спасли его».

...А в центре Дрездена, в директорском кабинете давно уже восстановленной галереи, где выставлена одна из ценнейших художественных коллекций мира, мы услышим рассказ доктора Аннелизе Мейер-Мейнтшель о том, что в Вашингтоне многие американские любители живописи впервые от нее узнали, как были спасены шедевры Дрездена.

В Голландии удивлены, в Америке не помнят...

Директору Дрезденской галереи трудно понять, как можно, интересуясь искусством, не знать одной из самых волнующих страниц его истории. Но, может быть, это потому, что доктор Мейер-Мейнтшель, специалист по голландской и фламандской живописи, навсегда сохранила то волнение, с каким она в 1955 году, тогда научный сотрудник галереи, сама распаковывала вернувшиеся на родину после реставрации в Москве картины

Рембрандта, Рубенса, Вермеера Дельфтского, Ван Дейка...

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.