Гроза была похожа на весеннюю, хотя срывала уже пожелтевшие кое-где листья, швыряла их в быстрые ручьи, бежавшие по узкому Армянскому переулку со множеством деревянных заборов, за которыми реставрировались старинные особняки и здания стиля «модерн». Ручьи огибали заборы, забирали особой строительный мусор и, подхватив какой-нибудь листок, мчались к улице Чернышевского и пропадали в водостоках.

Из-за грозы наша беседа затянулась несколько дольше рабочего времени Лидии Андриановны Заботиной, если ее рабочий день измерять определенными часами. Ее красивое, с тонкими чертами лицо, обрамленное легкими голубовато-седыми волосами, напоминало портреты английских мастеров времени Гейнсборо, казавшиеся мне ранее художественным вымыслом. Теперь же, глядя на нее, с удивлением понимаю, что такие лица могли быть реальностью.

У Лидии Андриановны не только редкая внешность, но и редкая, несколько неожиданная для пожилого человека специальность — методист по куклам.

— Создать куклу, — говорит она, — не так просто. Кукла должна быть не только мастерски сделана, она должна иметь свой характер, настроение, душу, если хотите. И это еще не все: она должна «знать» свое предназначение.

Предназначение! Не каждый человек может легко определить свое место в жизни. Жизнь не проторенная дорога и часто складывается не так, как ее задумал. И не всегда, а вернее, крайне редко удается человеку осуществить, реализовать все свои способности.

Не для того ли и создан этот заочный Народный университет искусств? Здесь занимаются люди разных возрастов — те, кто еще сидит за школьной партой, и те, за чьими плечами годы войны и даже годы революции (среди студентов немало людей, которым за восемьдесят). Люди различных специальностей — строители, учителя, военнослужащие, актеры, колхозники — расширяют и углубляют здесь свои знания, приобретают новую специальность.

Бывает, человека непреодолимо тянет. например, играть на рояле, но годы войны, всякого рода неустройства, заботы о семье, работа, учеба в институте или техникуме — все это не позволяло попробовать себя в любимом занятии. Записаться в кружок? Но там, как правило, занимаются с маленькими, с вундеркиндами (возраст обучения все молодеет, как в гимнастике), да и не везде есть такие кружки. И вот тут приходит на помощь заочный Народный университет искусств. Вот тут и появляется возможность узнать, способен ли ты еще на что-нибудь. Но это касается человека.

— А кукла должна точно соответствовать той цели, для которой еесоздали. И для того, чтобы было так, — говорит Заботина, — нужно сначала создать сценарий спектакля, в котором кукле будет отведена определенная роль.

Я разглядываю куклы и стараюсь понять, кто, какой человек делал ее и какое он отвел ей место в спектакле.

Гроза закончилась неожиданно, как и подобает грозе, которая похожа на весеннюю. Уже можно выйти на улицу, но еще текут ручьи.

Я беру в руки письмо, присланное из Чернигова. «Без тренировки, с непривычки, — пишет студентка, — очень уставали руки. И от этого страдала кукла. Она не так двигалась, как хотелось, а иногда даже «умирала», то есть переставала двигаться вообще, потому что, когда думаешь о том, что устала рука, забываешь о роли. И только работа, работа и еще раз работа помогает достичь ощутимых результатов».

— Народные кукольные театры созданы нашими учениками в разных уголках страны. Лучшие из них в Перми, Киеве, Душанбе, — с гордостью говорит Заботина. — Сама я училась у Сергея Владимировича Образцова на Высших режиссерских курсах. Правда, была вольнослушательницей. До этого окончила театральное училище имени Щепкина. А сейчас наш ученик Всеволод Канаш первым в стране начал вести куклу «открытым путем». Его спектакли «Что едят тигры на завтрак?» и «Я цыпленок — ты цыпленок» отмечены дипломом в ГДР на фестивале самодеятельного искусства. Участники этого киевского коллектива начинали с нуля — сами занимались оборудованием театра, сами обивали деревом стены, строили декорации, шили костюмы. А ведь Канаш был артистом и ушел из профессионального театра. Учился у нас в университете именно для того, чтобы создать народный театр.

Более двадцати лет отдал любимому делу Всеволод Канаш. Да, характер куклы создают люди с характерами.

— А вы видели работы Селиванова, Леонова, работы Кулябко? — спросили меня. На вопросы об этих учениках факультета изобразительного искусства, заданные мной Борису Михайловичу Долотову, директору университета, он прямо ответил. «Посмотрите сначала, потом поговорим».

Выставку в Подольске, приуроченную к 50-летию основания университета искусств. я уже пропустила. Но можно было посмотреть работы учеников в различных выставочных помещениях Москвы. Например, в кинотеатре «Зарядье» экспонировались работы четырех самодеятельных художников.

День выдался теплый, и проглядывало солнце, но то и дело, теперь уже совсем по-осеннему, моросил дождь.

Я шла на выставку несколько настороженной. Живопись — самый трудный из всех видов изобразительного искусства. Она требует не только «живописного глаза», который дается человеку от рождения, как дается певцу голос, но и большого мастерства. Песня еще может удаться, если в ней, как говорят в народе, есть душа и такт исполнителя. В живописи одного такта мало, и душа выявляется на основе совершенной техники. А это тяжелейший «тренинг», который можно сравнить с репетициями в балете или тренировками в спорте.

Мастера величайшего мирового уровня вечно жаловались на недостаточное владение техникой. «Нельзя не признать, что в живописи, как ни в каком другом виде искусства, мастерство имеет решающее значение», — говорил Репин. «Эта проклятая техника все время подводит», — жаловался уже старый Моне. А Сомов утверждал, что, выполняя очередной портрет, он испытывает перед мольбертом такое чувство, словно сдает экзамен.

Кроме того, я уже видела в Музее морского флота выставку Виктора Павлова, ученика университета искусств, самодеятельного художника-мариниста, судомеханика из Прибалтики. Что можно сказать о его работах? В них есть чувство цвета, поразительно переданы светящиеся блики моря. Фосфорический блеск воды напоминает Куинджи, однако без подражания ему.

Эти блики напомнили мне рассказы о толпах первых зрителей у полотна Куинджи «Ночь на Днепре». Зрители думали, что картина имеет какой-то фокус, и маленькая лампочка спрятана на месте луны с задней стороны холста. Так и мне хотелось подойти поближе к работам Павлова, чтобы увидеть, какими красками написаны эти светящиеся волны. Но ведь они исполнены самыми обыкновенными красками: охрой, умброй, кобальтом, белилами. И «фокус» заключается в сочетании этих красок и в сочетании тонов: «нужный цвет — на нужное место» — в этом и есть «фокус» живописца. Но дается это далеко не каждому. Тем более жаль, что в картинах Павлова все же есть налет «самодеятельности».-иными словами, неумения. Возможно, это заключается в чрезмерной витиеватости, красивости рисунка волн, некоторой умозрительности. Ведь есть красивое и красивенькое, так говорили еще передвижники. Красивенькое идет от недоверия художника себе, из-за боязни, что зритель не заметит тонкостей восприятия автора. Но у Павлова все впереди, учеба его еще продолжается, ему всего 34 года, а для живописца это юный возраст.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.