Да, получилось так, что Наташа с первых же дней почувствовала себя гостьей. А ведь в Холязине ее хорошо знали. Каждое лето она проводила у тетки каникулы. Но, может быть, поэтому и девчата и деревенские парни, которых она знала еще девчонками и мальчишками, сейчас смотрели на нее, как на городскую? Она приходила в. клуб, и ей уступали место на первой скамейке. Ее не решались пригласить танцевать: москвичка! После танцев девушки растворялись в темноте деревенских улиц: у них были свои дела и секреты, – и деревенская гармошка никогда не выводила страданий под Наташиным окном.

Она чувствовала себя дачницей. Иногда на велосипеде она уезжала в лес, на поляну, где кружили хоровод березки. Эти березки Наташа тоже знала давно... Она садилась на полянку и думала, что никто не хочет понять, как томятся ее руки по настоящей работе, такой, чтобы вздохнуть было некогда... Неужели не ясно, что недаром она не могла ждать еще три года до окончания академии, торопила время! И вот оно, словно смеясь над ней, остановилось... И она сидит на облитой солнцем поляне, а вокруг работают люди, и, оказывается, никому не нужна ее жертва.

Жертва? Чем же она пожертвовала, ради чего? Просто ей захотелось скорее приняться за дело, проверить, на что она способна.

Как-то Наташа дала тетке прочесть письмо, которое она получила из Дзержинска, от матери.

«Я не нахожу слов, чтобы дать оценку тво-, ему сумасбродству, – писала мать. – Кто ты теперь? Недоучка, которая ничего не сможет дать людям, потому что ничего не умеет сама. Меня спрашивают знакомые: «Как учится ваша дочь?» Что я должна отвечать? Что моя дочь нигде не учится, а забралась в какую-то дыру и выращивает овес. Хороший финал для медалистки – ничего не скажешь!»

– Если бы я хоть овес-то выращивала, – сказала Наташа тетке. – А то ведь ничего не делаю, только числюсь.

Правда, недавно на Наташиной этажерке снова появились учебники: она подала документы на заочный агрономический в Горьковский сельхозинститут, но заниматься не хоте, лось: мешало отсутствие привычной обстановки, не хватало подруг. А тут еще осень пришла, мокрая, ветреная, неуютно стало на лесных тропинках, деревня словно скинула свой праздничный летний сарафан, зябко закуталась в невзрачный полушалок. Убрали хлеб с полей, на току допоздна стучала молотилка, приехали из города студенты рыть картошку. Трое девушек поселились у тетки, и Наташа старалась как можно меньше бывать дома. Девушки разговаривали об институте, а у нее все это было в прошлом; у всех было какое-то дело, а она бралась то за одно, то за другое. То целыми днями вместе с Зиной-агрономом пропадала в поле, наблюдая, как пашут зябь трактористы, то принималась помогать дояркам, то по просьбе парторга уезжала в райцентр за плакатами для клуба.

«Наверное, со стороны я похожа на ветряк, в который не засыпали зерно, – с горечью думала Наташа, возвращаясь однажды пешком из райцентра. – Тот тоже скрипит, крыльями машет, а муки нету...» И тогда Наташа решилась.

Она с детства боялась тяжелых кожаных дверей. Холодные и чужие, они внушали ей робость. Но отступать было некуда, и она потянула к себе кожаную дверь с табличкой: «Областное управление сельского хозяйства. Инспекция по кадрам».

– Так что же вы хотите? – спросил ее сидевший за столом человек, и Наташе показалось, что и он, как когда-то Святосимыч, никак не может понять, чего она ищет и чего добивается. Он еще раз внимательно прочел справку из института, куда-то вышел, потом долго листал бумаги и, когда Наташа совсем было собралась уходить, сказал:

– В Шахунский район поедете? Там с агрономами плохо.

Мелепшха совсем затерялась в дремучих шахунских лесах, и председатель колхоза, куда приехала Наташа, считал лес немаловажной статьей артельного дохода. Целиком занятый операциями по сбыту леса, он искренне обрадовался новому помощнику.

– Агроном?! – почти закричал он, когда Наташа пришла в правление.-– А зоотехником сможешь? Нет? Это хуже... Придется подучиться на ходу. Понимаешь, у нас двух должностей по штату не положено. Придется тебе и за агронома и за зоотехника. С квартирой устроим, не беспокойся, работы хватит, только вот... молоденькая очень, не заскучала бы у нас.

Председатель, конечно, хитрил. Уж он-то наверняка знал, что новому агроному скучать не придется.

С тех пор дни для Наташи замелькали, закрутились, понеслись. Они не были похожи друг на друга, удивляли неожиданными поворотами, требовали внимания, мыслей и главное – непременного ее участия. Колхоз был небольшой, раз в десять меньше холязинского, но каждый из восьмисот гектаров земли был доверен ей, и только она отвечала за то, что на нем вырастет. Рядом не было никого: ни профессора, который мог бы научить, ни Зины, с которой можно было посоветоваться, – только поля, и машины, и люди, готовые поверить ее знаниям и опыту. А знаний и опыта у нового агронома было мало. Так мало!..

Наташа приходила домой только ночевать, и хозяйка, у которой она квартировала, не на шутку обижалась, глядя, как «агрономша», почти не жуя, глотает перестоявшийся ужин, а потом допоздна листает какие-то мудреные книги. Утром, едва засинеет за окном, хозяйку будил грохот жестяного умывальника. Выпив стакан холодного молока, Наташа убегала.

Она спешила на дальнее поле – посмотреть на гречиху. Нынешней весной впервые, по ее совету, сев провели не обычной сеялкой, а широкорядным ленточным способом. Многие недоумевали: зачем? Столько земли пропадает... Но Наташа была уверена, что такой посев даст значительную прибавку к урожаю. Была уверена и все-таки тревожилась.

Лето, словно испытывая молодого агронома, стояло на редкость сухое. Наташа нервничала из-за кукурузы, которая никак не приживалась в Мелешихе.

По ее предложению комсомольцы решили создать звено, но одного решения оказалось мало, и тогда Наташа однажды сказала:

– Давайте для начала вооружимся девизом: каждому члену звена – знания агронома. В кукурузном деле, конечно.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.